Ну,карст в основанье скалы, ну, скотины
скопленье у яслей, ну, трое у входа,
пришедших рожденного только что Сына
увидеть, к особам библейским природа
привычная издавна-что ж удивляться
готовности новой звезды стать приметой,
кучней чичероне, туристов, палаццо
локацию давшей штиблетам.
Этичней античных традиций, где прямо
до времени бог не вершил правый суд, но
всегда возникал в кульминации драмы
на греческой сцене, здесь не было людно.
Родилось дитя:появленье, с которым
воспрянули так, как смутились развязкой
позднее. Отпала потребность в актёрах,
но катарсис следует встряске.
Театр уступает в пролитии крови
религии; круче, грубей аппетиты
грызущихся из-за жилищных условий.
Чем контры сильней,тем крупней не зарытый
талант; а зароешь топор, то и дрязги-
трагедия. Хор подпевал:мол, "не верю!"
Счастливей гуляющих с детской коляской
над кем призревали в пещере.
Семейство по-своему сделалось мифом.
Не "Сим победиши" обрек поголовье
богов на погибель, а встреченный криво,
с ухмылкой- направленный взгляд исподлобья.
Обвод в полумраке. Внутри- неподвижность,
молчанье. Статичность недаром зловеща:
в ней твёрдое алиби, что не Всевышний
из малых в большой перебежчик.
Ни много ни мало вертеп. Мизансцена
известна и из году в год повторима.
Едва ли тогда же лежащий младенец
предвидеть бы мог свое крестное имя.
Беспомощен, он не походит на Бога.
Но если принять неизвестность за принцип,
то в том и искусство, не требуя много,
любовь предварить материнством.
Он мал,чтобы знать,чей он сын. Полукровкой
родителям быть невозможно. Безбожно.
Он станет играть молотком и ножовкой
затем, чтоб отцовскую волю, как должно,
исполнить. И этим для нас он не плотник,
а Сын Человеческий. Всеми покинут,
он раньше оставит свой дом. Но сегодня
не время гвоздить древесину.
В сугробе фигуры людей и животных
заснеженны. Всё, как внезапный экзамен.
И сам на вопрос:-Где Ты, Господи?-Вот он.-
себе отвечаешь, не видя глазами
за что зацепиться. Однако, не робость
здесь главное. Что обещало стереться,
то временем стерто. Любая подробность
неисповедима для сердца.
И чаще мгновенна, чем явственна:промельк.
Отсутствие суть доказательство, скажет
эмпирик; а для эмпиреев, где,кроме
богов, не витает никто,это даже
и лучше. Поди убеди индивида,
как я, что не лепишь горбатого судьям.
Поверить- глагол совершенного вида,
а жив, в настоящем, лишь чудом.
Младенец в сердечной своей колыбели,
в самой глубине, как любви средоточье.
Совсем несмышлёный, он видит всецело
свечение перед собой и заочно.
И свет непрерывен. Как только проснулся,
держи и корми прямо в свертке:так страшно
умом неотлучным раскрыть его-пульсом
забившейся крови о бляшку.
Ответ, заключённый в вопросе, снимает
сомненья, когда прозвучал и замолкнул
вопрос. Здесь закон и скрещенье. Такая
последовательность. И,как бы ни долго
искал ты, ответ непременно длиннее.
Взывал Иоанн, Иисус шел на отклик.
Вот крест и рождение веры,а с нею
распятье не даст кусать локти.