"У каждого свой Пер Гюнт"
Впереди снег. И снег летит
в белый свет отрешённо белый.
Солнце утром уже грустит.
Луч коснётся щеки – несмелый,
невесёлый, едва живой,
соучастник и современник,
и сообщник бессменный мой
в ожиданьи пустом, безмерном.
Впереди только снег и снег,
позади меня годы встали,
как сугробы. Пора б весне...,
а снегам этим долгим таять.
Но зима и зима, и свет
сквозь окно проникает белый,
а Пер Гюнта в помине нет.
День прошёл. Тихо Солнце село.
21-01-24
Дай выплакаться, милая зима,
уткнувшись в твои снежные колени!
Как ждать и ждать и не сойти с ума,
не стать бесчувственней и безучастней тени?
Пока ещё я плачу и пою,
я верю свято – будущее будет!
Но я сейчас у бездны на краю,
Один неверный шаг меня погубит.
Не надо правды, ври мне о любви,
Напоминай, что светлый миг настанет,
и вот тогда!... Нет, душу не язви,
не искушай ненужными мечтами.
Не говори: «Всё будет хорошо».
И не бросай в окошко искры снега.
Пер Гюнт давно, давным-давно ушёл,
но никогда таким желанным не был.
22-01-24
Однажды устанешь надеяться, верить и ждать.
Погаснет лампада и больше уже не зажжётся,
привыкнешь к тому, что с тобой навсегда холода,
что ты не дождёшься.
Как жить? По привычке, подённый останется труд,
забота о крове, зимы невесёлое небо,
и светлое солнце, и птиц перезвон по утру,
и Божья молитва о хлебе.
Ты много узнаешь от шустрых пушистых синиц,
ты зиму постигнешь, полюбишь и сердцем остынешь,
ты выйдешь из круга любовных границ,
в безмолвные дали пустые.
Так было со мною. Ты ж веришь и любишь, и ждёшь.
Гадаешь, где бродит пропащий твой милый,
и жаркое шепчешь во сне: «Ты придёшь!»
Дай Бог тебе силы.
23-01-24
Когда же станет пусто и темно,
фальшивая облезет позолота,
и обнажится жизненное дно,
проникнет запах нечистот и пота,
и крови – так уж здесь заведено –
тогда моя способность воспарять
над немощью, над нелюбезной былью
мне пригодится – крылышки горят,
покрытые серебряною пылью.
Ненужные, когда покой и лад,
необходимые при тягости безмерной,
они меня несут в волшебный сад,
и я парю вне времени и скверны.
Конечно, я вернусь на тот же круг:
скорее жизни, чем, положим, ада.
Но вот, душа – легка, а шаг – упруг.
Я миру – рада.