пора собирать чемоданы и прочь из города,
свободные лучше выглядят, если гордые,
точеные, волевые, перегоревшие,
когда все орлы в полете упали решками,
а рядом крючки с веревками перерезаны.
попутчики попадутся в купе нетрезвые,
придумать, чтоб небылицы прям от казанского —
до слёз и утра родными людьми казаться нам,
и юными, и простыми, и в чем-то зрелыми,
а утром любить взахлеб отраженье в зеркале,
и сразу добраться к пункту, где разлюбившие
стирают с лица земли переписки с бывшими,
кидают золу и пепел в бокал шампанского,
и песни поют, и в танцы идут шаманские,
и жить начинают…снова, еще раз, заново,
а прошлому аплодируют все под занавес,
и искреннее благодарны ему как опыту,
а рядом на ухо кто-то тихонько шепотом
срывает с души одежду и вещи лишние,
и прям на ладонях чертит мечты и линии,
на сердце расчистив все ледяные залежи:
смотри же, глупышка —
мы и не уезжали же.