По ночам они ходят, по ночам,
поднимаясь на цыпочки и не слышно...
Лапкой тонкою по плечам,
осторожненько, как бы чего не вышло.
Что-то ищут, забыли, видимо, тут,
а когда и что - нет, не вспомнят,
оттого и мнутся.
Растревоженной памяти липких пут
слишком много, запутаны,
никак не порвутся.
Тени тихие от окна , из под шкафа
от ножек стула
лунный свет оттесняет совсем к стене,
от машинных фар их уже будто сдуло...
Но машина проехала и они ко мне-
может быть погреться, прижаться
закрыть глазёнки
и, свернувшись клубочком,
немного вздремнуть и забыть обо всём,
только воздух тонкий,
но чертовски плотный,
его не проткнуть, не порвать, не промять
не устроить лазейку,
чтоб всем тельцем пролезть.
Только лапкой - и всё,
только лапкой коснуться,
которая с перепонкой.
Не поможет ни грубость, ни тонкая лесть,
ни слезинки, повисшие, как у ребёнка-
вот, как будто-бы рядом,
как будто-бы здесь,
но за прочной преградой, натянуто-звонкой.
Ходят тихо, как чуть уловимые сны,
колыхаясь беззвучно, слегка припадая
на усталую ногу...
Но вряд ли умны,
вот и ходят всю ночь,
от тоски пропадая.