Старуха-ровесница воет вослед,
что я одурела, зазналась, в угаре,
и чтоб побыстрей обрела свой кювет,
слегла от людской и божественной кары.
Клянёт мою спину, верблюдно плюёт,
в злобливой горячке скандалит помойно,
сердитой осою готовясь на взлёт,
но всё ж тарантасом стоит беспокойно.
Хотя к многим ядам привыкла давно,
но вот человеческий яд - это нечто!
Он перенасыщен прокисшим вином
и пеной карбидной, и газом калечным.
Стреляет похабщиной с силою войск.
И в эту обиду вплела даже Бога!
Поносит речами фекалистых свойств
за то, что случайно ступила на ногу.