За волосы из болота тащить я себя привык:
Нашёл по себе работу, подвесил себе язык.
С горы отступили воды, и вот подо мной земля:
Мой мир очертили своды, что я возводил с нуля.
И годы пускай минули, я помню Последний Рим:
И голод столичных улиц, и холод столичных зим,
Плеяду нелепых судеб да россыпь нелепых сцен —
Я знать не могу, что будет, но рад, что остался цел.
Я выжил в тумане злобы, вдали забрезжил восход...
Но самый конец учёбы попал на двадцатый год.
И стало гораздо хуже, в душе поселился страх.
Я рвался попасть наружу, но глубже увяз во льдах.
И отзвуки тех кошмаров на память остались мне;
Надолго остались шрамы, невидимые извне.
С отрывом — ужасный самый, ему конкурентов нет,
Двадцатый был чёрной ямой, почти поглотившей свет.
Когда ты на дне, то выход остался всего один;
Мой парусник вышел тихо из плена полярных льдин
Уверенным, ровным ходом — и вот за бортом вода.
Мой мир очертили своды, что я возводил всегда.
Я вышел тогда из тени и бедам своим дал бой,
Нужды и уродства стены крушил я своей рукой!
Мне враг в череде развалин остался всего один;
Когда я убью свою память, я стану непобедим.
2023