2-5-22
В тот вечер Пьер был у Ростовых,
Наташа всё ещё больна,
Привёз с собой вестей он новых,
В них — правда горечи полна.
Он письма передал все Соне,
А сам хозяйку навестил,
Вернувшись, Соня с просьбой в тоне,
Чтоб Пьер Наташу посетил.
Наташа — бледная, худая,
С достойной строгостью в лице,
Стояла, Пьера ожидая,
«В своём разорванном венце».
Стояла, опустивши руки,
Как-то безжизненно дыша,
Преодолев вновь приступ муки,
Но — и такая хороша.
И, первой обратившись к Пьеру:
— Я знаю, вам Болконский — друг,
Он раньше говорил, к примеру,
Когда мне трудно станет вдруг;
К вам обратиться за советом…
Сопел Пьер, глядя на неё,
В душе упрёк держал ей в этом,
За всё её житьё-бвтьё.
Её теперь так стало жалко…
— Прошу, скажите вы ему,
Что натворила я так ярко,
Свершив всё, не как по уму;
Простить меня за все страданья,
За причинённый чести вред,
Я не ищу в том оправданья,
Себе всех больше сделав бед.
Меня одно лишь гложет чувство,
Ему что причинила зло,
Во мне самой в душе всё пусто,
Но… он свободу дал, за что?
— Я передам ваше посланье,
Но я хотел бы знать одно,
Любили ль вы его и ранее,
Его… плохого, но того?
О нём не говорите дурно,
Он вовсе в жизни — не такой,
О нём судить мне очень трудно,
Влюбившись, может стать другой.
Всё больше жалости и чувства —
К ней нежности и всей любви,
Пленяло сердце так искусно,
Давно всё зрело в нём, в крови.
— Не будем говорить об этом,
Я вашу просьбу передам,
Но об одном прошу, ответом
Я очень предан буду вам.
Желаю стать я вашим другом,
Всегда дать нужный вам совет, —
И — дальше с чувством чуть испуга:
— Когда в душе прольётся свет.
Когда вам помощь будет ну;жна,
Излить ли душу, может быть,
Мне вовсе будет и не чуждо,
И — даже больше, нашу дружбу
Готов всегда возобновить.
Её поцеловал он руку:
—Считайте, я уже ваш друг,
Я помогу изжить ту муку,
Поднять вновь к жизни свежий дух.
— Не говорите так со мною,
Не стою я таких вот слов,
Я — недовольна вся собою,
Коль наломала в жизни дров.
Прервать уже хотела встречу,
Но Пьер за руку удержал:
«Ещё не наступил им вечер,
Её уже он обожал»…
Ещё сказать ей что-то нужно,
Слова, как рвались из души,
Расстаться с нею, чтобы дружно,
Ей боль похоронить в глуши.
— Да, перестаньте вы, Наташа,
Себя уже, как хоронить,
Жизнь впереди ещё вся ваша,
Ещё не поздно полюбить!
— Нет! Для меня уж всё пропало, —
Сказавши это со стыдом:
— От жизни я уже устала,
Мне не построить снова дом.
— О, если на моём бы месте
Красивый, умный был другой,
Свободен был от брака, с честью
Вступил бы на коленях в бой:
Просил бы вновь руки я вашей,
Я знаю лучшей вас, любя,
И — потому в той жизни нашей
Не будет непонятной «каши»,
А лишь любви — вся полна чаша,
Когда была бы вся моя!
Вновь слёзы счастья, умиленья
Ей увлажнили все глаза,
И благодарность с удивленьем
Пронзили душу, как стрела.
Он ей всегда казался странным,
Смешным, рассеянным подчас,
Но, чтобы быть ей столь желанным,
Не представлялся раньше час.
Ещё разок взглянув на Пьера,
Поспешно убежала прочь,
Последовав её примеру,
Пьер вслед за ней подался в ночь.
Почти он выбежал из зала,
Давило в горле счастья зов,
Хотя она и не сказала…
Но вид был к этому готов.
Удерживая умиленье,
Не попадая в рукава,
Одел он шубу в настроенье,
Почти что мог кричать: «Ура»!
— Куда прикажите? — вопросом…
— Куда? — спросил себя сам Пьер,
Иль в гости ехать мне без спроса,
Иль в клуб свой, может, например.
Ему от счастья, настроенья,
«Мне неужели ехать в клуб»?
Казались люди, к сожаленью,
Несчастен каждый там и глуп.
Все люди там ему казались,
Так жа;лки в чувствах и бедны,
В сравненье с теми, что рождались,
И стали так ему нужны.
В сравненье с благодарным взглядом,
С которым Ната из-под слёз,
Взглянула словно «вкусным ядом»,
Ему в глаза уже всерьёз.
— Домой шагаем, — молвил чётко,
Медвежью шубу распахнув,
И кучер тронул слишком ходко,
Мороза с ветром зачерпнув.
Морозно стало уж под вечер,
Но небо — ясное, без туч,
Оно было уже предтечей,
Сверкал войны тот яркий луч.
Огромное пространство неба
Светилось звёздным очагом,
И в нём пучком ярчайшим света —
Комета с поднятым хвостом.
Всё та же самая комета
Своею близостью к земле,
Конец что предвещала света,
Но Пьера держит, как в тепле.
В тепле надежд возможных, счастья,
Исправить в жизни всю судьбу,
Покончить с личным всем ненастьем,
За Нату продолжать борьбу.
Она как будто бы светила,
Ему указывая путь,
И даже больше — вдохновила,
С пути от счастья не свернуть.
Конец