"...Вначале мы долгое время беседовали на безразличные темы, ибо никто из нас не хотел первым заговорить о конфликте.
...Он [Штреземан] продолжает верить в дружбу с нами и в заинтересованность обеих стран в экономическом сотрудничестве. Обе страны как бы созданы для любви и дружбы.
...Мы [Cоветская Россия] проявили достаточно уступчивости, мы избегали навязывания германскому правительству каких бы то ни было унизительных форм удовлетворения, но мы дошли до крайнего предела уступчивости...
...Штреземан признал, что. согласно последним сообщениям из Москвы, мы решительно упёрлись в тупик.
...Если германское правительство интересует только юридическая сторона, а нас - фактическая, то казалось, выход может быть найден.
...Нам важно, чтобы для прусской полиции не оставалось никаких сомнений относительно недопустимости в дальнешем налётов на торгпредство. Для этого нам необходимо публичное осуждение действий полиции в целом. Сказать, что вы извиняетесь лишь за развитие инцидента - значит намекнуть полиции, что незаконно лишь взламывание столов, грубое обращение и т. п., но не само нашествие полиции. Не только мы, но и Германия заинтересована в недопущении второго конфликта на той же почве".
См. Советско-германские отношения 1922 - 1925 гг. Документы и материалы. Часть 1. М. Политиздат. 1977. С. 319 - 321. Из письма заместителя комиссара иностранных дел СССР М. М. Литвинова народному комиссару СССР Г. В. Чичерину о беседе с министром иностранных дел Германии Г. Шреземаном. Берлин 1 июля 1924 г.