1
По постылому телу планеты,
Кирпичом догоняя собак,
Ты идёшь синусоидой света
Переулком в знакомый кабак.
Снова пьян ты и снова в дымину.
Дрель не скрипнет, не скрипнет окно.
И ломает соломинка спину,
Сыплет искры из глаз на бревно.
Если верится в Бога немного,
И не верится в Бога вполне –
Что ты жадно глядишь на дорогу,
Если истина только в вине?
Ну так выпьем за то и за это.
Ещё рано от ран помирать.
Что тебе теорема Виетта,
Математик, … … мать.
Что ты пишешь в потёмках, потомок?
Или мало написано книг?
Что ты ищешь в котомках, подонок,
И не можешь никак отыскать.
Но ломает соломинка спину,
И стоит двести грамм на фоно.
И не слышно, как ноют морщины,
И как крутит сапожник кино…
2
Чтоб женщине стать умной –
Надо печень
Супруга съесть, в постели уколов.
Вот почему так много умных женщин.
Вот почему так мало мужиков.
3
Ветерану
На спине облысевшей планеты,
В огороде твоих овощей
Фотографии и заветы
Стали складом ненужных вещей.
Как ты там? – среди зноя и пыли
Шёл, глотая песок, на восток.
Как вы, Господи, молоды были,
Как вас были лежачих в висок.
Гимнастёрка на траурной нитке
И медалей металлолом…
Рвали воздух на части зенитки.
Этот воздух висит за стеклом.
На холодных походных обоях,
В чёрной рамке, за пыльным стеклом
Ты не вынес парадных помоев.
Так зачем по столу кулаком?
Лучше спой напоследок, деревня.
Надо петь, а ты пьёшь и молчишь,
Как молчали и гнулись деревья
И шумел, надрываясь, камыш.
Лучше спой, чем стенать, что борзая.
Жизнь прошла по стране сапогом.
Ты поёшь. Я с тобой замерзаю
В той степи с молодым ямщиком.
4
* * *
Догорал в саду заката
Сочный, звонкий небосвод.
И луна зелёной пяткой
Шевелила лоно вод.
Шлялся ветер по бульвару,
И насыпал с высоты
На колени тротуара
Белокурые цветы.
И хотя ещё не поздно,
(Лучше поздно, чем всегда),
Засыпала под наркозом
Ещё тёплая вода.
Это осень проходила
И оставила в тени
На стекле автомобилей
Листьев влажные ступни.
И на первом перекрёстке
На концах его креста
За ночь сбросили берёзки
Тяжесть каждого листа.
5
* * *
Вышел месяц из тумана –
Злобный гений красоты.
А из дырочки в кармане
Звёзды сыпались в кусты.
Спит эфир телеэкрана –
Без ветрил и без планид –
И без задних ног в стакане
Холодильника сопит.
Поздним утром на опушке
Грязной скатерти стола
Вспоминает гость опухший
Жизнь, которая была.
Снимет галстук непрактичный
И опять уйдёт в туман.
Примет брюки по привычке
Продавившейся диван.
Так и ты порой ночною,
Пролетая на метле,
Будешь помнить над землёю
Что увидел на земле.
И не делает погоды
Просвещённою зимой
Блудный пасынок природы
Возвратившийся домой.
6
* * *
Пахнет дождём и сосной рассвет.
Нам на двоих тридцать восемь лет.
И то, что счастья в жизни нет,
Не изменить судьбе.
Пахнут черёмухой руки твои,
И на губах твоих вкус хвои.
И всё на свете слова любви
Я повторяю тебе.
Как это было давным-давно
Пусть для кого-то смешным-смешно,
Как в чёрно-белом немом кино,
Только со мной.
Где-то вдали идут поезда
И непутёвая светит звезда.
Издалека, и уже навсегда
Я возвращаюсь домой.
А за окном всё тот же рассвет.
Только тебя со мной рядом нет.
Дождь оставляет свой мокрый след
На голубом стекле.
Пахнет черёмухой сонный лес,
Там, где кончается край небес.
Но не кончается время чудес
На земле.
7
XX-й век
Начинается век чёрно-белой ремаркой Люмьера.
Выдох пара плывёт, огибая стоячий вокзал.
Просыпается свет, разрывая на части портьеру.
Прямо из полотна возвращаются жители в зал.
Так, на землю ступив из седла строевого дивана,
Он вернётся домой накануне бессонного дня,
Вопрошая себя.
Каменеет сфинкс телеэкрана,
Где на пыльном стекле его кровоточит ступня.
Это солнце пошлёт на восток – низкий угол атаки –
В приоткрытую дверь облаков верноподданных птах.
Так от верной жены, из уютного чрева Итаки,
Уходил Одиссей, унося поцелуй на устах.
8
* * *
В круге света со дна электрической лампы,
Низко кланяясь, тени ползут по земле.
Семицветник Медведицы в трауре неба и рампы
Горизонта
висит, как Есенин в петле.
Здесь смыкается круг, называемый кругом
Бытия. Здесь рождается тьма
Или крик, начертавший в пространстве упругом
Красной нитью крови букв и строчек письма.
До свиданья, мой друг! От любви и до скуки
Строит время в строке пересортицу слов.
Наша жизнь – пересыпанный мусор за сутки
По стеклу лобовому песочных часов.
Это имя твоё, отражённое эхом,
Гонит прочь от себя световая волна.
Здесь останется свет.
И рассеянный смехом
Гаснет горестный вздох и сама тишина.