Желтеет одуванчик на горе,
зима трясёт белёсыми кудрями,
завьюживая чей-то свежий грех
и мамин след, оставшийся на раме.
И чью-то жизнь забившуюся в щель,
не склёванную, к счастью, воробьями.
Видавшую и свет, и радость ель:
сухой скелет обмотанный дождями.
И только одуванчик тянет вверх
худое тельце, тоненькую шею.
Его засыплет к ночи мокрый снег,
по-своему, отечески жалея...