Неспроста ведь, душа, неспроста,
В даль свободную рвётся из тела.
У души есть ещё высота,
Та, которую взять не успела.
О которой мечтала порой,
То ли робко, толь дерзко, толь смело.
А в мирской жизни вечной второй,
Оставалась душа, первым - тело.
Ничего изменить не могла,
Только смерть изменила внезапно.
И душа, закусив удила,
Словно лошадь рванулась - и залпом
Чашу выпила всю бытия,
Если спросят её - всем ответит:
- Чья душа? А душа-то, своя,
Нет родни у души на планете.
Вот и мечется странно она,
Растревоженной, взбалмошной птицей.
Сквозь эпохи и сквозь времена,
И ни к Богу, ни к чёрту явиться
Не смогла... Неприкаянность в ней,
Посильнее иного желанья.
Возвратить бы стремительность дней,
Дней мирского её истязанья.
Дней, где в теле, пусть грешном, на вид,
Находилась не в каменной скуке.
И страдает душа, и болит,
В нестерпимой томится разлуке.
Жаль, назад не бывает пути,
И родятся другие младенцы.
А душа, шепчет телу: - Прости...
Телу мертвому, с умершим сердцем.
* * *