2-5-12а
Скрывая что-то от Наташи,
Шепталась Марья с их отцом,
Как устранить итоги «каши»,
Почить счастливым всем концом.
Она догадывалась также,
О старом князе шла их речь,
Рождало беспокойство чаще,
Ей оскорбляло даже честь.
День начинался с ожиданья
Его приезда, жениха,
И ожиданья оправданья,
И не навлечь ещё греха;
Посыльный прилагал усилия,
Узнать и раза два на день,
Вестей возможного наличия,
Изгнать из чувств всю злую тень.
К её такому нетерпенью
И постоянной грусти в том,
Давали почву воспаленью
Князей Болконских, весь их дом.
А также страх и беспокойство
За вспышку новых в ней причин,
Уже совсем иного свойства,
Ряд всколыхнувших чувств «пружин».
Как только думы об Андрее
Надежду возвращали в дух,
Другие думы всё сильнее
Все вылезали ей на слух.
Особо — встреча с тем красавцем,
Красивым точно, как сестра,
Ещё не знавшая — мерзавцем,
Возникшим в юные года.
Когда она вся расцветала,
И чувства светлые любви,
Рождали женское начало,
Природой втиснуто в крови.
Всё вновь терзалася вопросом,
Не виновата ли она?
В возникшем в ней том чувстве остром,
И, именно, в момент, когда!
Когда кипело прежним чувством
К Андрею девичьей любви,
Но Анатоль их сделал грустью,
По новой вспышке чувств в крови.
Она казалась оживлённей
У всех домашних на глазах,
Но не была уже спокойной,
Счастливою во всех мечтах.
Когда один Андрей ей только,
Заполонил от всех ей свет,
Ей стало чуточку так горько,
Андрею отдавать обет.
Всё та же Дмитр(и)евна Мария
Воскресные любила дни,
Она их в праздник превратила
Для сближения с людьми.
Уже заранее, в субботу
Весь вычистен и вымыт дом,
И никакой другой работы
Не разрешала делать в нём.
И все бывали у обедни;
И поросёнок, водка, гусь,
Давалось это всё и бедным,
Такой была всегда вся Русь.
Обеды кофе завершались,
И Марья Дмитревна в сей раз,
К Болконскому уже собралась,
Ему всё высказать в наказ.
Насчёт судьбы «своей» Наташи,
Считая, что старик не прав,
Она всегда стоит на страже,
В семье за справедливый нрав.
Уже после; отъезда Марьи,
К Ростовым от Шальме мадам,
Модистка прибыла заранее
С примеркой платьев графских дам.
Довольная сим развлеченьем,
Наташа затворила дверь,
И с необычным увлеченьем,
Подобно, как «голодный зверь»;
Всю отдала себя примерке,
Не отходя от всех зеркал,
В закрытые неплотно дверки
Вдруг слышен голосов накал.
Один отца узнала говор,
Неповторимый — у Элен;
Чтоб завершить ей с братом сговор,
Девиц Ростовых взять, как в плен.
Но не успела снять примерку,
Как к ней ворвалася Элен,
Едва успели снять ей мерку,
Как попала Ната в плен.
И с добродушною улыбкой,
В лиловом бархатном платье;,
Она опять взялась за пытку,
Копаясь в девичьей судьбе.
— О, восхитительная прелесть! —
Наташу голой обозрев,
— Нет, граф, куда вы с ними делись?
Своих девиц, как заперев.
2-5-12б
Как жить в Москве, сидеть всё дома?
Нет, граф, я не прощаю вам,
Девиц давно зовёт истома
По всем весельям и домам.
В моём вот нынче вечер доме,
Мадемуазель Георге;с
Даёт концерт в свободной воле,
Всем очень важен интерес.
Часу в девятом жду вас в гости,
И ваших славных дочерей,
Давно пора размять им кости,
Не прятать их от всех людей.
Она болтала беспрестанно,
Всё восхищаясь красотой,
И восхваляла неустанно
Наряд из платьев непростой.
Своим похвасталась нарядом,
Весь — металлический он газ,
Он покорял всех, как снарядом,
Не оторвать от платья глаз.
— А, впрочем, вам идёт такое,
Своей вы, Ната, красотой,
Вы украшаете любое
И даже русский наш покрой.
Её улыбка наслажденья
Вся подтверждала весь расцвет,
И чувство женщин вожделенья
Вновь выползало, как на свет.
Элен, казавшаяся прежде,
Ей неприступной, как скала,
Тем более, всегда в одежде,
В которой мода вся жила;
Теперь казалась доброй феей,
И, в то же время, и простой,
К тому ж, она её лелеет
И в свет зовёт всегда с собой.
Она приехала к Ростовым,
Просил об этом Анатоль,
По прихоти мужского зова,
Что жизнь возвёл в такую роль;
— Мой брат вчера был на обеде,
Пропал его весь аппетит,
Он к вам попался в ваши сети,
Он вами только и бредит.
Влюблён в вас с первого он взгляда,
От вас он просто без ума,
В него вы влили столько «яда»,
Пошла что кругом голова.
Но, если на момент с ним встречи,
Вас узы держат для любви,
Невеста ль чья — «ещё не вечер»,
Себя держать всю взаперти.
«Так, стало быть, она всё знает,
Что я — невеста скоро год,
И Пьер, как муж, не возражает
Вкусить веселья света плод,
Им всем смешно на нас всех глядя,
Что с Соней вместе, мы вдвоём,
Из дома даже мы — и пяди,
И ни к кому мы не идём.
Так в свете это стало нормой…
Живёт в весельях так весь свет,
И это вовсе не позорно,
Всё это — просто жизни след».
Таков Наташиных всех мыслей,
Визита Элен весь итог,
На ней они и раньше висли,
Когда судьбу дарил ей бог.
Ей ждать впотьмах невесты счастья,
Не «поливать годов расцвет»,
Но жизнь сложна, и дни ненастья
Всегда возможно грянут вслед.
Она и раньше всё жалела,
Ждать вынуждена целый год,
А женская весна всё «тлела,
Ждала, когда созреет плод».
«Так от чего не веселиться»? —
Таков визита стал итог;
«Пока моя свобода длится,
Да сбережёт меня наш бог».
Вернулась Марья лишь к обеду,
И, видно, проиграла бой,
Похоже, князь свою победу,
Одержал и над собой.
Такого с князем столкновенья,
Не приходилось ей держать,
В него стреляла откровеньем,
К стене пыталася прижать.
Но бой был явно с ним неравный,
Противник явно был сильней,
Сам князь больной, настолько явно,
До ярости доведен к ней.
Узнав о посещенье Элен,
Ей твёрдый вынесла вердикт:
— Сближенье с ней — тот путь вам вреден,
Обман, разврат там — шанс велик.
2-5-13
Тот вечер, памятный у Элен,
Перевернул её судьбу,
Он явно был на то нацелен,
В душе к любви взрастить борьбу.
Ростов с досадою заметил,
Что общество всё в большинстве,
Он многих знал, себе отметил,
Известны вольностью в судьбе.
Георгия — всё та актриса
Окружена толпой мужчин,
С огромной долей интереса
Все ждали от неё почин.
Со времени приезда Элен,
Метье — её домашний врач,
В том их союз и был нацелен,
На ряд в нём жизненных удач.
Граф Анатоль уже у входа
Ростовых с нетерпеньем ждал,
Ему подход такого рода
Лишь разжигал его накал.
И, поздоровавшись лишь с графом,
И сразу подошёл он к ней,
Решительным и смелым шагом,
Набросить на неё «цепей».
Наташа вся уже сияла,
Как только он предстал пред ней,
И, между нами, ожидала,
И, так сказать, уже смелей;
Тщеславного в ней состоянья,
Когда вся нравишься ему,
Но также страха от сознанья,
Преград отсутствия всему.
Уже в гостиной к представленью,
Готов стал даже и сам зал,
И все с огромным наслажденьем,
И в ожиданье выступленья,
Нашли на стульях свой причал.
Пытался сесть подле; Наташи,
Отец опередил его,
Он как бы был уже на страже,
Оберегал дочь от всего.
Актриса с толстыми руками,
И в красной шали на плече,
Ворвалась в зал, как тем цунами,
И в театральной всей красе.
И строгим, мрачным общим взглядом,
Окинув весь притихший зал,
С присущим театральным «ядом»,
Открыла «представленья бал».
Она читала по-французски
Свои интимные стихи,
Но светский зал весь этот русский,
Они все стали так близки.
В них речь шла о её преступной
К её же сыну всей любви,
Так откровенно недоступной,
Замешанной в одной крови.
Местами тихо так шептала,
То голос снова выше стал,
Местами иногда молчала,
То хрипотой он всех обдал.
Играя всем лицом, глазами;
«Чудесно!» — Крик — со всех сторон;
И, помогая всем руками:
Восторг, переходящий в звон.
Наташа, сидя отрешённой,
Вновь не могла ничто понять,
Как будто чем-то увлечённой,
И не могла всё точно знать;
Что хорошо, что дурно в мире,
И что разумно или нет,
Опять давили словно гири,
Не находя на всё ответ.
За ней сидел, дыша ей в спину,
Всё тот же самый Анатоль,
Подогревая всю картину,
Ждала, играть какую роль.
Уже во время перерыва,
Актриса, встав в кругу гостей,
Вся оказалась в центре взрыва,
Восторга от своих речей.
Наташа тоже преуспела:
— Ах, как она же хороша!
— Глядя; на вас, скажу я смело:
Она не стоит и гроша.