Книга3 Предназначение Глава 3 Звезда Часть 2

      
                Воспоминания маленькой ведуньи о поисках Радости Мира.

                Книга 3

                "Предназначение"

                Глава 3

                Аркан Таро "Звезда"

                Часть 2           (Отредактировано)

Тем временем укрылся греческий отряд в горе,
Где часто пастухи своих овец в ненастье прячут.

Горят костры, и воины сатрапа беззаботно отдыхают.
Их лошади пьют из ручья, что по пещере этой протекает.
И кожа потных жеребцов при звуках громовых дрожит.

Сам Кодр и гость его – стратег, немного возбуждённый,
Хотят, не начинают важный разговор.
Молчат они. И, грея руки, ноги у огня,
Свой ход в сражении умов обдумывает каждый.

Здорг – тайной злобной мыслью рвётся в дом,
где может пребывать в сей час благословенное дитя.

А Кодр немного исподволь за Бафометом наблюдает.
Он видит, как играют мышцы римского прекрасного лица.

Ломает ветки Тэос, как будто бы ломает деве пальцы.
Бросает их в огонь. Глядит-глядит и явно представляет,
как разгораясь, пламя жадно поглощает кожу, плоть
вновь возрождённой Красной Тары.

А Кодр почти уверен — Трагос что-то замышляет.

«…И времени терять в пути «стратег» так не желает.
Сейчас мне это очевидно. Будто рвётся в бой.
Пытается догнать, опередить кого-то? Для чего?
Он МНЕ так хочет угодить?
Не-ет, чужеземцу пред войною я не верю!
Терпение… Терпение…

Отец бы мне сейчас сказал:
«Не торопись, мой мальчик.
Потерянное время
лазутчика принудит сделать скорый шаг.
Возможно, что неверный.
Смотри. Расслабься, мой маленький стратег.
Ты наблюдай и рассуждай.
Как только мотылёк на веточку присядет,
тогда его сачком и накрывай».

«Куда торопится? К чему стремится Бафомет?
Ах да… Ещё одно несовпадение отметил…
Хозяин постоялого двора — Патрокл — упоминал,
что пастушок – смекалистый болтун.
А Бафомет сказал, что мальчуган безгласен.
Так чья же всё-таки ошибка?!
Любому очевидно: пастушок напуган.
Мне любопытно: кем иль чем?

Я чую сердцем:
этот римлянин — не чистый намереньем.
Он, верно – полон сил!
Ну да, конечно – молод и здоров, красив!
Но колкий взгляд его до тошноты знаком!
Зачем племянника Анасис КО МНЕ,
НЕ ПРЕДУПРЕДИВ о нём, привёл?

Черты лица… манерность… губы…
Ах, если бы не знал, что Доплен Здорг,
был девственник, ревнитель чистоты
и женщин вовсе не любил,
то я бы ни на миг не усомнился,
что, будучи юнцом горячим и игривым,
он всё же где-то римлянку осеменил.

Сей Тэофанес Баффомет – ему как будто младший сын.
Похожи слишком уж на Доплена его и голос, и манеры.
Коль был бы жив старик, то я б его о том грешке спросил…
Так может, тайно был женат? Теперь уж, видно, не узнать».

Держа внимание на «госте»,
Кодр в разговоре сделал первый шаг.
Молчание прервал, взглянул на пастушка,
спокойно вопросил:
— Эй, мальчуган.
Оставь в покое лошадь и поди сюда.
Гляжу, дрожишь? Озяб?
Садись-ка рядышком.
Подставь огню колени, грейся, отрок.
Скажи, как далеко ещё идти в дом егеря иль лесника?
Как величать? И где мой гость нашёл тебя?
Надеюсь, щедрою была от Тэоса оплата?

От обращения Кодра
у пастушка взъерошилась мурашками спина.
От взгляда зверя-чужеземца —
У мальчугана в глотке ком,
затрепетало в страхе сердце.
И, с неохотой отойдя от скакуна,
приблизился юнец к сатрапу.
Он, голову склоня,
хотел промолвить собственное имя.
Но под заклятьем Ирода-лжеца
язык едва изрёк невнятное мычанье.
— Мм... м… тха… а…
Кодр:
— Ну что ж… беда… беда… Я вижу — нем.
Но мать, отец — тебя же понимают?
Садись, садись… и не трясись.
Поговори со мною так же, как с семьёй, сынок.
Уразуметь я постараюсь.

И пастушок понятным жестом показал
Лук боевой, пробитую стрелой пяту.
И, голову подняв, и гордо спину выпрямив свою,
все мышцы на груди усилием надул.

Кодр добрыми глазами улыбнулся и кивнул:
— А-а… так ты — Ахилл?
Гляжу, что не в пяту,
а в горло та стрела тебе попала.
Но сердцем вижу ты, как он — герой?

И, покраснев, Ахилл рукою резко отвергал.
Вновь плечи опустив, вдруг начал пастушок икать.

Похлопав по плечу, Кодр мальчика к себе прибрал:
— Скажи, дружок, где в гОрах егеря живут?

И мальчик вялым жестом указал,
что знает рядом одного.

— К нему идти как далеко?

И, взгляд понурив, на пальцах мальчик показал:
«Примерно два часа, а, может, даже три.
Но, если страшная гроза не прекратится,
То будет верно здесь заночевать!»

И Кодр был рад узнать, что время и ненастье
Естественной преградой стали планам гостя.
Кивнул сатрап Ахиллу
и за плечо к себе, сочувствуя, прижал.
— Тебя я однозначно понял.
Красноречив твой жест и взгляд, Ахилл. Не ожидал.
Ну, что ж? Поленьев, вижу, хватит.
И есть в ручье вода.
Чего же нужно боле нам?

И, поискав глазами
смотрящего за строем, он кивком призвал.
Приказ отдал:
— Ной. Выстави сейчас охрану.
Пусть кто-нибудь займётся кашей.
Возможно, будет до утра привал.
Пока дождь не начался,
скорее заготовьте факела.

А Тэофанес вдруг румянцем заиграл:
— Придётся отложить поход?
О, Кодр!
Я от тебя слыхал, что заговорщики сбежали.
Ты САМ убийц дорогами искал. Я прав?
Так может, нам не время отдыхать?
От громов, словно дети, прячемся в пещере…

— Похвальна торопливость лишь при ловле вшей, стратег!
Коль Зевс взбешён и молнии так часто в землю метят,
Так лучше будет мудрым людям подождать,
пока Великий Громовержец спустит пар
и после ссоры, помирившись с Герой,
опустится на ложе с нею почивать.

Коль хочешь Небо насмешить —
поведай, Тэос, Зевсу свои планы.

— Что — ждать погоды будем до утра?

— И это, друг мой — мудрое решенье.
Посмотрим, как быстро Гера усмирит супруга гнев.
Признай: сколь бы мужи между собой не воевали,
Уврачевать и успокоить ярость может лишь Любовь.

— Любовь?!

— Да. Матери, сестры, жены иль дочери…
Но главное, что женская она.
Их руки исцеляют.
В их лоне наслаждений Рай
и в чреве тайна продолженья Рода.
А в сердце скрыт сияющий Амрит богов.

— Прости, сатрап. Мне неприятен этот разговор.
Ты надо мною шутишь. Верно?
Я полководец, тактик и стратег.
В любви — не сведущ, не знаток.

— Но был женат и породил двоих детей.
Ты сам сказал.
Так как же без любви семья-то вышла?
Жена была уродлива, дурна, спесива?
Ты с нею только ночевал?

— Отец велел — женился я.
— Но ты сказал, что с детства сирота.
— Ну да, ну да…
Завет отца мне мать передала.

— Конечно.
И если б не любовь её святая,
ты был бы сердцем груб и чёрств.
Любви не зная, Дух человечий слаб и мёртв.

— Да-а…
частично я с тобой согласен, но…
Свою судьбу в военной службе нахожу.

— Коль дом и родину покинул,
кому ж теперь ты служишь, Бафомет?

— Не Марсу — Зевсу. Миру!
Служеньем нахожу — кровопролитья прекратить.

— Да. Сие стремленье благородно и похвально.
Не лучше ли тогда
СВОЙ дом и земли от несчастий оградить?

— Они дотла сгорели.
 
— Восстанови…
И новую создай семью…
Пока ещё ты молод… дети…

— Мне больно вспоминать о них. — Сжал Тэос кулаки,
— Прости, сатрап.
Пойду, взгляну на небеса, — вздохнул он деланно печально.

Лже-Тэос бросил едкий взгляд в Ахилла
И, выйдя из пещеры, ощутил колючий хлад.
Тотчас же красны молнии сыграли рядом дважды.
Стратег вжал шею и в укрытие вошёл опять.

Не оглянувшись,
Кодр ухмыльнулся глазом и спросил:
— Ну что? Коней пора седлать?

Лже-Тэос в красный плащ плотнее завернулся:
— Нет-нет! Ты — прав.
Зевс зол, как Кракен перед ликом Андромеды с Крита!
Во всё живое метит, чтобы разорвать, сожрать.

— Я ж говорю:
всем войнам — хоть небесным, хоть земным —
причина лишь одна: Любовь и Ревность.

— Я б не сказал.
Причину войнам нахожу в желанье
Великим чем-то обладать!
…В богатых землях, злате и рабах.
Победоносный царь всё ЭТО без любви
Со славой вместе обретает.

— С кровавой славой и проклятьем сирот к тому же.
Но согласись: Любовь — Нектар Богов.
Ради неё плечом мы движем горы…

— Нет, мой правитель — убиваем всех мечом.
И чувство девы лживо — сладкая отрава для юнцов.

— О-о… бедный Тэос!
Тебе в любви однажды дева отказала?

— М-м… Ты прозорлив о, мудрый Кодр.
С тех давних пор я дев не привечаю.
Их слово — ЛОЖЬ,
мгновенный ЯД!
А ВЗГЛЯД —
высокомерие, богинь укор!

— Видать она замужняя была
и чтила лона, Рода чистоту,
как долг велит, как должно.

Гляжу, что ты той юной девой
до сих пор болеешь наяву.
Лишь ею жаждешь обладать.

Желанье это нечестиво, отпусти.
Мне очень жаль тебя, стратег.

— Не-ет, жалость лишь ожесточает в ранах боли!

— Тогда окончим этот разговор.
Поешь горячей каши.

— Благо дарю, Афин правитель. Не хочу.
Спустилась тьма, и отдохнуть пора,
пока не прекратился скрежет молний.

   *    *    *
А молнии иссякли только через два часа
Лишь потому,
что чувства боли в Ставре и Санти
немного поутихли.
Возлюбленные маги были вместе,
но злыми чарами разделены.

   *    *    *
 Заметив окончание грозы,
Кодр ожидал поступок Бафомета, медлил сборы.
Намеренно, как будто бы дремал у тихого огня.
И Тэофанес не заставил ждать себя.
Он встал, очнулся, вышел из укрытья.
Глаза закрыл, застыл, прислушался и носом потянул…
Почуял зверь, что где-то рядышком дитя.
Вернулся он в пещеру широкими шагами.
К сатрапу спящему пришёл. Откинул плащ.
Колено приклонивши, нетерпеливо зашептал:

— О, Кодр. Правитель мудрый наш...
Проснись. Открой глаза.
Ты слышишь? Окончилась гроза.
Пока Аврора в небе не погасла
и ярко звезды не зажглись,
Быть может, выступить пора?

Ты сам сказал, что драгоценность — время.
Коль заговорщиков в лесу мы не догоним,
Зато хоть заночуем у егеря в гостях.

Кодр глаз открыл. Зевнул, рукою рот прикрыв:
— Ты кто-о?
Ты что?
Как разбудить меня дерзнул?!

А-а? Тэофанес? Я, кажется, сомлел.
Гроза прошла?
Ну, что же, собирайтесь.

Ахилл, дружок, 
сколь к егерю ещё идти? Напомни.

И мальчик быстро к Кодру подошёл и показал:
«Скакать верхом действительно нельзя.
Пешком и с лошадьми преодолевать подъём
Примерно три часа».

Кодр:
— Я понял. Выступаем!
Ной!
А! Ты здесь уже, дружище…

— Да, мой сатрап.
Все лошади давно готовы.

— Выводи.

Ной окинул взглядом воинов своих:
— Отряд: тушить костры.
Поклажу собирайте. И не забудьте факела.
Ахилл, как долго ты икаешь?
Над головою руки подними и задержи дыханье.
Надень мой плащ, малец. Похолодало.
Ты нас особо не щади и поспеши.
Тропинкою прямой веди.

Ахилл ему на пальцах показал:
«Где люди пеши проберутся,
легко поднимутся и козы, овцы,
но лошадям там вовсе не пройти».
— Я понял, пастушок.
Веди, как будет безопасней всем в пути.
 
   *     *    *
Погасли зори. Стали ярче видны звёзды.
С усилием немалым преодолев крутой подъём,
Ахилл, сломивши волю,
к своей родне врага кровавого к ночи привёл.
Таясь, взглянув на Бафомета,
он Кодру пальцем место указал,
где у густой опушки леса
дом егеря во тьме стоял.
И замычал, сказать пытаясь,
что там живёт с дочуркой добрый человек.
Но Трагос взгляд его перехватил
и мыслью приказал Ахиллу,
что должен тот подальше с глаз уйти.

Здорг-Тэос Кодру тихо прошептал:
— Мы, видно, близко подошли. Достигли цели.
Пора огни все погасить.
Не выдать бы себя врагам в сей час, сатрап.

Отряду жестом Кодр приказ отдал:
«Немедля затушить все факела».
И оттого, что Кодр послушен стал,
смелее и уверенней почувствовал себя «стратег».
Он подобрался ближе
и на ушко правителю Афин,
как брату младшему, шептал:
— Да, я был прав.
И рад, что вновь не подвело чутьё.
Гляди, сатрап, вон там один идёт
по описанию, похоже, заговорщик.
И длинный плащ на нём, и капюшон…
И сразу видно крепкий и не здешний воин.
И кто же в самом деле он?

Во тьме лицо таит. Гляди.
И меч намеренно скрывает…
Ты рассуди, подумай: почему?

Костры и факелы не жгут. А ночь.
Не спят. А в доме слишком тихо.
Сколь затаилось заговорщиков в кустах.
Где — сразу не найти, не сосчитать.
Хотя по достоверным слухам знаю,
что здесь укрылось только пять.
Мне проводник о том сказал.
Нас втрое больше.
Мы несомненно одолеем.

Здорг, вероятно — пленник.
И, видимо, в хлеву иль в доме заперт.
От пыток силы старец потерял.
Возможно, воспалились без ухода раны
и мист ваш в муках УМИРАЕТ…

Поближе нужно подойти и разузнать.
Немедленно спасать.

Сатрап, тебе он дорог, я слыхал?
Кого из воинов своих
решишься первым ты туда послать?

Поверь, я — тихо подойти смогу,
И незаметно осмотрю сарай.
Коль повезёт — проникну в дом.

Но Кодр играл в молчанку с ним и наблюдал.
Он ясно видел сам мужскую тень,
что вышла просто прогуляться на лужок.
Кодр сомневался, размышлял:
«Хм… Проводник ему сказал?!
Откуда Здорга может знать немой юнец?
И по каким, дружок, ты слухам знаешь,
что заговорщиков конкретно пять?»

    *     *      *
Иль чутким ухом, иль чистою Душой пастух
слыхал сатрапа с кровопийцей диалог.
Порой казалось, что Ахилл как будто
отголоски мыслей Кодра эхом слышит.

Возможно, потому такое благо совершилось,
что Ирод сам в Заклятье Немоты ошибку совершил,
сказав: «…Ты будешь слышать только голос МОЙ!»,
а, значит — мысли тоже.
И в этот час все размышленья Кодра
Лжэ-Тэос наблюдал, перебивал.
Была ведь ночь и тьма. А стало быть,
что слышал Ирод, то смутно и Ахилл слыхал.

Он всю дорогу, молча напевая, размышлял,
как планам человека-зверя помешать.
Лежал, дрожал Ахилл, склонившись ниц под камнем.

Мечтая обо всём подряд, он путал мысли кровопийце.
На самом деле мальчик рассуждал:
«Кто б ни скрывался в доме в этот час,
Но дядюшке и нашей доброй Гере за усердье и труды
от сердца благодарны люди, птицы, звери.

Коль постояльцы есть, так верно кто-нибудь из них
отчаянно нуждается в немедленном леченье».

Здорг так же слышал мысли пастушка.
«Ах, червь… Шутить решился ты со мною?!
Ну, погоди же! Созреет платы час!
И голод пробуждается уже! Пойдёшь на ужин.
Вот разберусь с проклятой Тарой скоро,
отведаю твоих мозгов тогда!»

    *     *     *
 Он приподнялся,
чтоб напасть на воина в плаще:
— Ну что, пора? — Спросил у Кодра.

Но, опытный воитель, ясность мысли потеряв,
приказ пока не отдавал. Он сомневался.
Под силой чар как будто спал.

Тень чужака Лже-Тэос ближе подпустил
и первым меч свой обнажил.
Шепнул:
— Пока он здесь один —
не упусти златой момент, сатрап.

И мысленный приказ правителю Афин отдал:
«Кодр — с-сп-и душой… Сказал.
Вот пред тобою злейший враг! Гляди-и!
Не медли! С-слышишь? Ну же!
Скажи же, наконец, отдай приказ:
«В бой, воины! Пора!»

"Пускай начнётся древняя кровавая игра!"

И Кодр, того не понимая,
поддавшись магии, с согласием кивнул.

А юный пастушок в сей миг,
Одолевая страх убитым кровопийцей быть,
Рискнул и зову-гласу сердца уступив,
сухую ветку над собой намеренно сломил.

   *    *    *
И оттого в витом серебряном кольце опал,
Что на персте у Самандар спокойно спал,
Почуяв рядом инородца-Зверя — задрожал.
Мгновенно разогревшись, запылал.
Ожогом пОдал девочке сигнал.

   *     *     *
Почувствовав врага, смертельную угрозу,
Арэс покинул стойло и заржал.
Копытом стены, двери побивал.
И оттого проснулись, всполошились
птицы, звери в хлеве.

Лай, вой, кудахтанье
и гарпий звонкий свист и вопль
прервал на кронах сосен томный сон.
Сорвались-полетели из укрытий мыши, совы.

    *      *      *
Легат александрийский услыхал,
За меч схватился, затаился.
Не обернувшись, нападенья ожидал.

Сатрап Афинский
под силой магии решенье принял.
На незнакомца крепкого в плаще
из-за куста тотчас напал.

Помощник Кодра — Ной
Немедля подал знак рукою:
— К бою!

Легат услышал шелест-говор за спиной
и принял неожиданный удар двойной —
От Кодра крепкою рукой — мечом,
От Бафомета — гладиаторским мечом.

И звонкий лязг в ночи металла,
как острый звук разбитого стекла
по уху резанул Таг-Гарта,
что на пороге дома чуть дремал.
Он подскочил, неистово вскричал друзьям:
— К оружью! Нападенье, братья!
Здесь снова чёрные плащи! —
и бросился тотчас во тьму на лязг
скорей на помощь Марку.
Мгновение
и снова, как всегда стоят они в бою:
спина к спине, плечо к плечу.

Мэнес, Уилл и Минка прибежали,
в неравное сражение ввязались.
В толпу вонзились, словно в масло нож.
Наотмашь рубят тех, кто рвётся к дому.

Услышав лязг мечей и крик Таг-Гарта (Гоя):
«Здесь снова чёрные плащи!
К оружью, братья!»
Дух, древней Тары,
пребывавший в Самандар,
тотчас же встрепенулся,
от тела девочки мгновенно отошёл.

Увидев многочисленных врагов,
Напавших под покровом ночи
в доспехи Тара сразу облачилась.
В одно мгновение преобразилась,
став воином-защитником с мечом.
Ведь очевидна жизни Марка
и его друзьям смертельная угроза.

Объёмным взором видит сверху Дух Санти,
неравный бой отца Саманди с чёрной Тенью.
Одновременно за каждым неприятелем следит,
Александрийцев Тара-Лотос защищает.

Представ пред Марком невидимым щитом,
Она отводит от Таг-Гарта мыслью-жестом
любой удар-бросок-приём.
И мощью Руны боевой Уиллу
дарует молодые силы.

Очнулся ото сна защитник Тар — Семаргл
на крыше рядом с Паки спавший,
и ткнул легонько лапой в бок стрелка.
А тот, во сне увидев знакомую волчицу,
Её узнал, вспотел, в мгновение пробудился.
Услышав боя шум, вскочил, за лук схватился.
Стрелу заправив, беспомощно глядел во тьму.
Врагов не видя, стрелять он не решался,
Ведь мог в своих друзей нечаянно попасть.
Лучник дрожал, держа натянутою тетиву.
Сообразив и скулы разомкнув,
Он криком призывал на крышу Иа.
Орал наш молчаливый Паки:
— ОГНЯ ко мне немедля! Иа!
Ветошь, стрелы,
ламповое масло, захвати!
Атака, воины! Кругом враги!
ПО-ОДЪЁ-ЁМ!

По лестнице на крышу взобрался быстро Иа.
И, оказавшись с Паки рядом, шум боя слышал
и суетился с ветошью для стрел.
Их в масло окунув, поочерёдно поджигал,
бил вместе с Паки вверх
и попадал огнями точно на поляну,
Чтобы помочь в ночи безлунной братьям видеть,
И значит одолеть врагов.

На крыше стоя, зоркий Паки
натягивает тугую злую тетиву.
Пустил одну, ещё, ещё одну стрелу
во тьму на шум, на звуки.

Семаргл — защитник Красной Тары —
Направляет точно в цель все стрелы Паки.

Рычит, свистит и жалится горящая стрела!
Пробито неприятеля плечо, рука, нога…
И молнией в ночи летит и достигает цели
Его посланник быстрой смерти!

Так завязался страшный и неравный бой в ночи.
И громко лязгали мечи
под тенью призрачного мрака.   
А тонкий лунный серп тогда
ещё не переплыл порог вершины гор.
Он очень торопился осветить сраженье —
остановить ненужный Марку, Кодру спор.

Вот сеча перенеслась из-под деревьев на обрывистый уступ.
Всё ближе, ближе к дому рвётся Лжэ-Тэофанес-Здорг,
где спит и грезит древней битвой маленькая дева.
Саманди стонет, шепчет, то кричит
в тревожном сновиденье пребывая.

Мэхди давно уже не спит.
В доспехи Иа облачившись,
Смертельный бой в окошко слышит.
Зажав в руке пред неприятелем кинжал,
Над дочерью последнею защитою сидит.
Обеих их Семаргл крылом невидимым прикрыл.

Рубин, оскалив зубы и ощетинивши загривок,
перед дверьми охраной грозною стоит.

Адонис Геру быстро разбудил. На руки подхватил.
Наверх в покои к Самандар и Мэходхт проводил.
И там защитником с ножом остался с ними.

Стряхнув на стол остатки оленины,
Сатир вооружился тем, что было.
Метнулся с вертелами в хлев,
Арэса, лошадей седлать, поклажу охранять.

А Ларг за ним немедля запер двери,
оберегает топорами егерь вход в свой дом.

В бою неравном александрийцы почти не уступают
и проливают щедро кровь врагов, чуть-чуть свою.

Вот, наконец, переменилось небо.
Поднялся купол выше, звёзды заиграли.
Перемахнул через хребет горы
небесный бледный странник.
Вздохнул и ярче засиял:
«Успел! Успел!»
Тревожною улыбкой осветив поляну,
тот месяц тонкий молодой
с надеждой лишь на двух мужей глядел.

Кодр, вдруг опешил и очнулся:
— Марк, ты ли это?
— узнал его, и меч свой опустил.

И Марк оторопел и отступил,
Внезапно прекратив сраженье:
— Кодр, ты?
Ты что здесь делаешь в ночи!

Кодр воинам своим и Тэосу немедля громко:
— Стоять! Назад! Оружье опустите!
Ну же!

У мамы на руках во сне Саманди улыбнулась,
кричать и плакать перестала.
Но джиразоль-опал, что в перстне-обереге,
Светлей от прекращения сражения не стал.
Ведь Ирод — давний злейший враг был рядом.
Скрывая намеренье, приближался хитрый гад.

Благодаря Луне и магии СантИ
бой прекратился быстро
без смертоубийства с двух сторон.
Кровопролитные раненья были.
Шить, врачевать Адонису придётся их.

Марк меч отправил в ножны:
— Не ожидал ТЕБЯ увидеть здесь, — и обнял Кодра.
— Ты по каким делам лесами ночью бродишь, воин?
Нужна ли помощь иль ночлег? Скажи.
Мы в Дельфах за день осмотрелись.
С женой и дочерью с сопровождением стоим.

Сатрап, кого здесь ищешь?
Дай, дух переведу.
Чуть не проткнул тебя мечом вот только.
Жалел бы об ошибке вечность
каясь пред Мэдонтом!                (Мэдонт - сын Кодра)

Кодр, отдышавшись:
— И ты прости, что меч поднял на друга.               
Я обознался, Марк. Была ведь тьма.
Так глупо получилось. Чуть не убил тебя.
Как оправдался б после перед Мэхдохт?!              (Мэхдохт - жена Марка легата)

Мне сообщили, что, будто бы вчера,
здесь в этом доме скрылись разведчики Египта.

Похищен мист наш Доплен Здорг в Афинах.
Со всех сторон идёт на Грецию война.
Два дня убийц по всем дорогам ищем.

— Да-а. Уже слыхал об этом деле.
И верно, что опасней стало на путях.

Зачем же бросился в погоню сам?
Риск СЛИШКОМ много может стоить в это время.
Мэдонт — он здесь с тобой,
иль ты оставил своего героя дома?

— То длинный, друг мой, разговор.

— Разведчики Египта? Ты так сказал?
Но никого сюда с войной Египет мой не присылал.
Я точно это знаю.

Я приходил к тебе,
чтоб подтвердить наш мирный договор,
в тот самый день,
когда из Александрии прибыл морем.
Сказал, что с Мэхдохт и Саманди еду в Дэльфы.

— Легат, ты не сказал — зачем.

— Сатрап, ты не спросил — зачем.

К Оракулу дочь старшую мою
наш старый звездочёт послал.

— Саманди?

— Да.

— Обезьянка рыжая такая?
Я помню неугомонное твоё дитя
в объятиях рыжего щенка, как няньки.
Так быстро выросла она?
Скорее покажи!
Глазищи были цепкие такие…
В цвет аметиста. Помню, помню.
Как поживает Мэхдохт?
Всё так же хороша? Здорова ли?
Когда последний раз её я видел?

— Лет пять назад уже,
в Александрии. Помнишь?
Да вот, как будто бы, Мэхди сейчас больна.
Адонис осмотрел, сказал,
возможно, что беременна она.
Но точно я пока не знаю.
Оракул, я надеюсь, утром скажет.

Пойдём, поговорим, друг мой.
Мой дом — твой дом, хотя…
я здесь с семьёй гощу незванно.

Обитель скромную сию поставил егерь.
На деле оказался мудрый лекарь.
Жаль мне, что он вдовец. Жену не пощадил Создатель.

Душою добрый человек.
При нём дочурка — хозяйкой дома.
Премилое дитя. Ты не пугай её, сатрап…
Озяб? Вина?

Кодр:
— Не откажусь.
Продрог чего-то после боя.
И голод, словно злоба,
нещадно жжёт и горло, и живот.
Как пёс с Агоры чую снеди запах.                (Снедь — устар. еда)
Твой плащ мясным жарким пропах…
Стой, погоди минуту…

Кодр обернулся, поискал глазами Ноя
И нашёл:
— Дружище! Лошадей ведите!
Мальчишку не забудьте там в кустах!
Я знаю — здесь его родня.

Марк улыбнулся:
— Твой проводник?
Не трус, видать.

Кодр взглядом подтвердил.
«Герой, герой».

Марк — Кодру:
— В лесу, в горах блуждать в ночи
я б не рискнул.
Возможно потеряться и пропасть
Иль ужином кому-то стать.

Зачем же ты решился нападать?
Видать, есть неотложная причина?

Но Кодр смолчал, отвёл глаза.

Марк догадался, осознал:
— А… стратегические планы?

Прости, сатрап афинский,
что пред войной тебя не друг —
легат египетский спросил.

Пойдём.
Мой старый друг Аркадий
немного дал с собой в дорогу
отличного стоялого вина.
Его хвалил. Прекрасно. Подтверждаю.
Расслабимся немного у огня?

— Ты крепок, Марк.
Рука тверда, как в прежние года.
Давно не состязались на арене.
Как сразу не узнал я твой удар?
Поговорить бы нам отдельно надо.

Легат кивнул, и оба отошли в сторонку,
где догорали масляные стрелы.

Лже-Тэос хищным взглядом наблюдал,
А в темноте и мысли сих вояк слыхал.
Был оглушён и разгневлён, уразумев,
что из-за братской дружбы остановлено сраженье.
Подумал дерзко он:
«Разрушен план, и не достать дитя пока.
Так значит, надо отыскать и тихо выкрасть!»

Марк — Кодру:
— Ты тоже много крепче стал,
Хотя и побелела голова немного.
В бою — герой, Ахилл.
А в темноте — громада!

— Ахилл-герой, хоть и немой,
Был крепкою стеною за моей спиной.
То проводник-мальчишка. Ты увидишь.

Я рад, что был окончен глупый бой.
Освещена луной непоправимая ошибка.
Нам беотийцы грозилися прийти вот-вот с войной.
Со мною станешь рядом, чтоб защитить Афины?

Марк:
— Я лично — да, всегда. Ты это знаешь, Кодр.
И если получу приказ — немедленно прибуду на подмогу.
Но дальняя сейчас с семьёю ждёт меня стезя-дорога.

— Куда? Когда?

— В Царь-Град.
А ехать — завтра.

— Торопитесь?

— О, да, дружище. Очень.
Я должен быть уже на полпути.
Да только задержали нас в дороге на недели
под маской смерти чёрные плащи.
В ночном лесу нас спящими застали.

Через клинок мне в кровь попал какой-то сложный яд.
Тогда я еле выжил. Просто чудо.

— Когда случилось это? Уточни.

— Едва приехали в Афины —
был ранен той же ночью.
Днём виделись с тобою, говорили.

— Помню.

Кодр вспоминал:
«Мне что-то о таких «плащах»
давным-давно поведал царь Меланф.                (Царь Афин Меланф — отец Кодра)
Вот только ЧТО — не помню».               

Марк — горделиво:
— Саманди чудом жизнь в дороге мне спасла,
спускала кровь из жил отравленную дважды.
Как только в голову её такая мысль пришла?

Потом Адонис вместе с нею врачевал.

Быть может, «чёрные плащи» и есть,
кого ты по дорогам ищешь?
В сражении уж больно хороши. 
Тела быстры, как стрелы.
Но чести человечьей вовсе нет.
Где сердце — только злоба.
В глазах — одна лишь чернота души,
на серых масках — лики смерти,
а в ножнах — с ядам мечи.

Задумался Афин правитель и остановился:
— Вот как?
В рассказах давних что-то говорилось:
Ночь,
тьма,
тень чёрная,
кровавая огромная луна,
удар ножа — бросок змеи,
и реки человечьей крови.

Нет ни следов убийц, и нет людей,
кто б то злодейство видел, выжил,
и после на изуверов пальцем указал.

Лишь кости утром люди находили
и поле рваных стаей тел.
В них не было сердец, и не было голов.
Отец мне эти сказки часто говорил.

То тайный Орден Смерти змееликих,
что так давно пытается привить
своё нам право и правила для жизни.

А я подозреваю в этом Рим.
Там каиниты и архонты правят ныне.

Их Колизей, Сенат и Справедливый Суд,
«божественные нравы» Олимпийцев,
инцест, соития с животными, детьми…

— С тобой, сатрап, я полностью согласен.
Олимп совсем не тот,
каким его я в детстве по легендам представлял.
С недавних пор я многократно прозревал и прозреваю,
как будто я душою от рожденья спал.
И лишь теперь вдруг постепенно просыпаюсь.
Скажу лишь так, как понял сам:

Друг мой, наш мир совсем не тот,
каким нам инородцы с детства рисовали.

Подумай, мудрый Кодр:
Кто, чуждой верой разделив единокровные народы,
принуждает братьев друг друга убивать? Зачем?!
Владеть землёю?! Златом Рода?! Городами?!
Иль из сирот растить убийц-рабов?!

При этом откровенье Марк остановился, оглянулся:
— Такое чувство, будто кто-то наши речи слышит.
Не находишь, брат?

На лунный серп Кодр горестно взглянул, вздохнул
И губы подхватил:
— Опередил…
Хотел вот только что сказать,
Что надо бы сменить нам тему разговора.
За нами кто-то ходит, слушает и наблюдает
Уже примерно сто шагов.
Мы будто под прицелом взора Геры
и чутким ухом Зевса иль Сатурна.            (Сатурн - в магии Сатана)

Марк улыбнулся:
— Слыхала б нас сейчас Аврора…
Она всегда Адонису тихонько повторяет:
«Я чувствую…
Мне кажется…
Вещует сердце — будет дождь…
Я сердцем чую в слове ложь…»
А дочь поведала недавно,
что чувства наши источают запах.

Кодр распахнул глаза и брови приподнял.
Сказала: «Запах?»

Марк:
— Да-да… Так вот…
Адонис — дочь мою в ученье поддержал.
Сказал, что к врачеванью большой талант она имеет.
Прекрасный, мудрый Элевсинский лекарь.
Ему я верю.
Его жена — Аврора — разумна сердцем.
Воистину - Аврора!       (Аврора - богиня утренней зари, приносящая дневной свет)

— О ней, о нём уже не раз слыхал.
Тебя ОН врачевал?

— Да, и Аврора тоже помогала.
Да вот в дороге,
своих двоих людей я за неделю всё же потерял
невероятным случаем болезни.

— И что случилось?

— Один герой — всего лишь за три дня состарился
и в прах истлел.
Так было на моих глазах. Я это видел.

Второй — поранив руку битой чашей,
старел пред нами всеми за минуты.
Не пил, не ел совсем и онемел.
Ещё юнец, мальчишка — Иа.
 
Теперь с его здоровьем лучше.
Адонис присмотрел, зашил.
А Ларг два дня отпаивал питьём целебным.

При сих словах Кодр о Патрокле
и немом Ахилле почему-то вспомнил.
И друга за плечо сочувственно сдержал:
— О, боги!
Похоже, маги крепко взялись за тебя.
Охота будто началась. Но почему? Зачем?
Что ценного везёшь с собою?

— Мне нечего сказать, дружище.
Но всё труднее с каждым днём
даётся путь в Царь-Град.

— Ну что же, торопись в пути
и нагоняйте, сколь возможно, время.
Но воинов не дам тебе в сопровождение,
Уж ты меня, легат, прости.
На Грецию опять ползёт со всех сторон война.

К минуте этой догорело масло в стрелах.
И повернули оба друга к дому к свету.

Марк:
— Слыхал, что на путях всё чаще грабежи,
а в городах всё больше смута, разногласье.
И говорят ещё, что в КаиАфу будто бес вошёл.
Кого-то днём и ночью в городах и по дорогам ищет.

В Царь-Град иудеи всё идут, идут,
и на повозках едут всякими путями…
Кто их туда к сим дням Святым
в Иер-Рус-Алим Святой призвал?   (Иер-Рус-Алим - храм знаний и наук Росов Ариев)
Ты не слыхал?
Зачем Царь-Град каинитам нужен — знаешь?       (Царь-Град, позже Константинополь)

Кодр искоса взглянул, кивнул. Остановился.
— Слыхал, слыхал.
Анасиса — ростовщика — мне пташки нашептали,
Туда как будто из Расеи голубоглазый Арий,
их мудрец-гигант пришёл.

— Чтоб накормить весь люд голодный?
И научить заблудшие хазарские народы,
как жить Душой — без мзды и злата в сундуках? —
Марк Кодру улыбнулся, продолжал,
— В сим с Радомиром, пожалуй, я согласен.
Ростовщики безбожно жадны и хитры!
И мирным людям войны, ссоры не нужны.
Без войн хватало б всем земли, питья, еды...
и не было б сирот, больных, увечных.

И оба друга к дому, не торопясь, пошли.

Кодр:
— Об этом сам уже не раз и думал, и слыхал,
что золото полито кровью Росов многократно.

— Тогда признайся, брат, как на духу:
ты сам-то веришь в то, что по воде,
как будто бы по тверди,
пройти возможно гиганту-человеку?

Ну, вот и дом. Пришли. Пригнись.
Здесь аккуратнее ступай:
порог и невысокий сразу потолок.
Входи, друг мой, располагайся, грейся.
Сейчас побуду Я разок для всех Мессией
и щедро накормлю овсяной кашей воинов твоих.
Но рыбы вовсе нет. Ха… ха… Ха… ха…
Но есть немного оленины. Жаркое. Угадал. 

Кодр:
— Плащ выдал дивный аромат.
Ну-ну, побудь, попробуй, —
И, на плечо по-братски руку возложив,
он Марка впереди себя в уютный дом впустил.

Марк, улыбаясь:
— Таг-Гарт, Уилл! Гостей примите.
Адонис!...
Ах, нет. Ты врачеваньем занят, друг, гляжу.
Сатир, дружище,
готовь-ка ужин поскорей на всех!
Ларг!
В твой дом вошёл, как гость правитель Кодр!
Приди, как брата моего прими!

Уилл вполголоса в углу кряхтел, бухтел:
— С оружием пришли…
во тьме на нас напали…
чуть не убили —
а им вина подай…
И поскорей готовьте ужин…

Где взять уединённому в лесу вдовцу 
на всех такой большой котёл?!
Н-да, дела…
Друзья? — мечи скрестили?…
Хвала Деметре — мирно разошлись.

Таг-Гарт ему:
— Уймись, старик,
или поспи, иль говори потише.

— Да всё спина болит, Таг-Гарт,
и в шее жилы тянет. Просто пытка!
А в животе бурлит-горит от мяса оленины!
Я ною, как старик. Я знаю, брат.
А в бой ввязался, позабыв о болях.

Со свежей юношеской прытью
носился, прыгал, дрался и рубил.
Откуда только появилась сила?
Легко так было.
Но… что-то слишком быстро утомился.

В который раз опять горчит на языке.
Как видно, мне не сесть в седло уже,
рассыплюсь на сотни маленьких Уиллов.
И Марк, того гляди, заметит это.
Решеньем справедливым, строгим
Оставит, как обузу, в Дэльфах по пути.
Скажи, Таг-Гарт:
Зачем такой мешок костей в дороге нужен?!
И лишний рот, не зоркий глаз и слабая спина…

А этих злобных греков накормить — овса не хватит,
Не то, что хлеба иль вина.
Ларг — их не ждал, не звал. И егерь — не мясник!

Таг-Гарт:
— Твой рот с твоею головою вместе
всегда везде бесценный клад.
В ней опыт есть и мудрые советы скрыты.
А кости — прогрей подольше у огня.

От живота поможет та вода,
что из бурлящего ручья в пещере взял.
Как знал, что пригодиться может.
Освобожусь — так принесу,
и разотру змеиной мазью спину.
Адонис мне оставил для тебя.
 
Уилл, всё будет хорошо к утру.
Ты потерпи.
Пойди-поспи пока.

— Да я…
Я думал, крепче я.
Терплю! Но скоро взвою. Рези!
Предательски разъели тело мне года,
особенно в последнюю неделю.
Возможно, просто сырость въелась в кости.
Я не привык скулить, а тут ещё вот эти «гости»…
Коль что, сейчас опять, Таг-Гарт,
Боюсь, я меч не удержу!

Таг-Гарт огладил друга по плечу:
— Пойду.
Сейчас нам длинный мир гораздо лучше,
чем краткая война. —
И обратился к воинам афинского сатрапа:
— Кто хочет ужинать?
…и мягко безопасно спать? — входите.

Вошёл Ахилл.
И, видно было, Ларг не ожидал его
с напавшими в ночи увидеть вместе.

Таг-Гарт — юнцу:
— Ты кто, малец?
Твой облик будто бы знакомый.

Ларг мальчика обнял, сказал:
— Племянник мой. Я присмотрю. —
И, вспыхнув подозреньем,
Едва держал себя в руках.
С вопросами, таясь, пристал.
Кипел, шептал ему на ухо:
— К нам в дом?! Тайком, в ночи?!
С оружьем воинов привёл?!

Ахилл, да ты с ума сошёл!
Они ж на нас и на гостей напали!
Что сотворили бы, коль одолели б египтян?
Здесь женщина и дети пребывают!
А если б Гера пострадала?!

Видать, что бог на женской стороне!
А мама знает, где ты делся?!
Сколь злата за убийство наше заплатили? А?

Но под заклятьем немоты Ахилл молчал,
И, прижимаясь к Ларгу, горько плакал.
И егерь сдался, племянника любя обнял.

— Дрожишь? Ты, видно, натерпелся и устал.
Дам сонного тебе питья. Пойдём, бедняга.
Но УТРОМ - ВСЁ в подробностях расскажешь!

Таг-Гарт их взглядом проводил
и вновь вернулся к воинам сатрапа:
— Оружье отложите,
или вовсе в ножны уберите.
Здесь в доме женщины,
проснулись перепуганные вами дети.
Спокойно разговор между собой ведите.

Расположитесь вместе на ночлег —
иль под навесом, иль в хлеву.
Всем места хватит! Говорю.

И в холод, чем теснее, тем теплее.
Так опыт воинов живых гласит.

   *     *     *
Не уделив вниманья должного,
И, второпях не выслушав Ахилла,
Ларг напоил дрожащего юнца лавандовым вином.
Тотчас отправил спать его наверх,
где почивала Гера рядом с Самандар.
Покои детские замкнул ключом.
А ключ на грудь для верности повесил.

Спустился вниз скорее,
подкинул дров сухих в очаг.
Мэнес и Ной возились с кашей вместе.
Увидев их, Ларг ухмыльнувшись произнёс:
— Да-а... Как говорится:
В тесноте, да не в обиде люди.
И воинов — голод примирит.

Смотрите, оленину не сожгите.
Все остальные воины — со мной идите.
Найду укромные места в хлеву.
Под крышей дома больше нету места,
уж простите.
Для Кодра — я найду.

Таг-Гарт кивнул и к александрийцам обратился:
— Паки! Мэнес! — примите лошадей.
Омыться сих вояк к ручью вы проводите.
Минка,
возьми кого-то из гостей с собой в ночной дозор.
Пора посты расставить. Мы сильно нашумели.
И, может быть, высокими летящими огнями стрел
действительным врагам случайно выдали приют.

Из афинян сам кто-то к Минке подошёл:
— Я не устал, слегка всего размялись кости.
Ночами с детсва я почти не сплю.
И я МОГУ нести дозор хоть до зори, хоть дольше.
Глаз ночью видит, как у дикой кошки.
Не подведёт и слух.
И я не мёрзну.

Минка:
— О-о, так это я с ТОБОЙ сейчас скрестил мечи!
Ты крепкий малый!

— Да я тебя как будто вдвое выше. «Малый!» —
С улыбкой хмыкнул рослый воин персо-грек.

Минка:
— Не обижайся, брат.
 
— Покажешь мне двойной удар,
и быстрый переменный шаг?
Ты это сделал как?
Такие плёл ногами ты узоры…
Умно! Внимание отвлёк.
Оружием таким едва не отнял жизнь до срока,
Как у великана Голиафа изворотливый Давид.

Минка, скаля зубы:
— Ещё б чуть-чуть,
и был бы на твоём мече,
как жирный гусь на вертеле.
— Взглянул на меч.

Воин персо-грек:
— Да ну,
ты сам ведь не простак,
хоть вижу, тощ и юн.
Чуть не лишился головы
одним твоим косым ударом.
Прыгуч, как вошь,
бодлив, как молодой олень!
Да и короткий римский нож
чуть не застал меня врасплох.

— Ха, ха, ха, ха… как вошь…
Да, так бывает с каждым дерзким супостатом.
Но ты ж теперь мне друг, силач?

— Возможно, так и будет,
коль Кодр и Марк так захотят.

— Так по каким делам вы бродите в лесах?

— Да вот каких-то похитителей всё ищем…
Я слышал от друзей своих в Афинах,
что беотийцы ближе с каждым днём, 
и на носу опять проклятая война.

Цари всё делят, делят трон и злато.
А гибнем, как бараны на закланье — мы.

— Опять война?
Когда?

— Не знаю.
Мне всё равно почти, где в битве славной умирать,
но лишь бы жили в долгом мире дети и жена.
И потому — в бою не отступлю. Назад — ни шагу.
Щитом прикроюсь, выживу и сокрушу врага.
Убьют — то тяжелее будет без меня и Роду, и семье.
И, может, в нищете придётся малышам моим скитаться
иль даже вовсе сгинуть на чужбине в рабстве…
Кто им тогда защитой будет, Минка, а?

— Ну, да… Ну, да…
Пойдём, укромное местечко выдам,
для отдыха, для сна и для дозора!
Тебя как в детстве называла мама?

— Ворчун и непоседа, плакса.

— ПРАВДА?!

— Как стал старше — «громилой в винной лавке».
Когда женился, стал отцом,
то — «похотливым шилом» называла.
И по тылам меня и до сих пор она… Ха-ха…
…лозой иль крапивой милует от щедрОты.

— Так точно и моя!
И часто говорит, что «приучает тело к боли».
Так, в детстве волю к выживанью разбудив,
она, любя, меня в сражениях спасает.
Ведь не было тогда уже в живых отца.
От воспаленья ран он умер рано.

— Я понял.
Мамы… мамы…

И улыбнулись оба встав на пост.

   *   *   *
Здорг наблюдал, кто и куда сейчас идёт.
ТАКОЙ не ожидал он поворот судьбы,
как будто бы двойной удар под дых.
Не знал, что Марк и Кодр давно дружны.
Мгновение жалел,
что пастушка перехватить не вышло.
Хотел поближе к Кодру находиться,
ведь ТАК удобней волею врага вертеть.

На расстоянии теперь в тени
чуть поодаль от него держался Бафомет,
и в дом пока что не входил.
Он цепким взглядом наблюдал за тем,
Как близкие друзья держались рядом,
какими новостями меж собой делились.

Лже-Тэос слушал дальний разговор и рассуждал,
а голод крови — здраво размышлять мешал:

«Войти теперь? Иль удалиться в лес подальше?
Сейчас опасно пред правителем Афин предстать!
Растёт в желудке голод. И злость кипит в крови!
Я, как дитя, пред ними просчитался.

Но невозможно, чтоб двенадцать
не смогли б убить иль тяжко ранить
хотя б кого-то одного!

Такое уж случалось, будто бы однажды.
Помню было. Неужто это магия Санти?!
В ребёнке возродилась Тара?
Опоздал?
Воссоединение с Дэльфинией свершилось?

Да быть не может!
Лишь завтра Севильина Звезда взойдёт на небесах!
И в Дэльфах всё должно закончиться-случиться!
Прольётся девы-Тары кровь на алтари!

До тошноты доводит верность и любовь!
А дружба братьев — до затмения рассудка!
Я чую — здесь скрывается Священное дитя.
И Свет её Души — сжигает уксусом моё дыханье!

Войду!
Нет, подожду, пока уснут. Тогда…

Коль не войду сейчас,
то Кодр к себе позднее не допустит.

Я должен!
Всё!
Иду!

Но, если Тара пробудилась,
То чрез года
она припомнит моё истинное имя,
А тогда…
Я, что же, пред ребёнком малым трушу?

Нет-нет, я точно взвешу промахи и плюсы.
Мгновение… Дышу, дышу-у…
И рассуждаю трезво:
Семаргла рядом я не вижу?

Здорг огляделся, не увидел Волка.
Теперь опасливо глядел в окно из-за угла.

«М-м… так значит Красной Тары в доме тоже — нет!
Ещё не возродилась Дева-Воин!
Так почему дрожу?
Да нет — я просто рассуждаю
долго ОЧЕНЬ!
И почему не обладаю ПРЕЖНЕЙ силой?
Я возродился, изменился, но иначе.
ПОЧЕМУ?
Ну-у, «друг» Анасис,
с эликсиром жизни удружил…
Хотя, без зелья я уже давно бы умер.

Рискнуть сейчас?
Иль всё-таки исчезнуть до поры?
Войду.

…Найдут кинжал мой на плече —
Я кану в Лета, сяду на кол      (Лета — река забвения)
иль поутру без головы
пред Дьяволом иль Ра предстану!

НЕ-ХО-ЧУ!

О, вон понесли какую-то еду…
Там каша? Фу!
Уйду.

Да нет, несут ещё кусок оленя.
Голень будто.
Так, стало быть, останусь до утра.
Найду и обезглавлю маленькую Тару
Пока не стало СЛИШКОМ поздно.

Прожарено уже бедро! С огня скорей снимайте!
Кому нужны не мясо — угли?
НЕ СОЛИ!
НЕ СЫПЬТЕ ТРАВЫ в соус, проходимцы!

Не-ет… Уж слишком быстро утекает время!
Завтра ночью Севильина звезда взойдёт!
Мне нужно видеть лик той малой девы.
Знать точно — не ошибся ль я.
Проверить, та ли возродилась Тара.

Тогда свершится справедливое решенье —
сгореть со всеми вместе в этом доме до утра.

И Кодр уж пожил тоже. Чего жалеть?
Легко его щенка-Медонта на троне заменю.
На ритуал обмена и единства ликом — силы хватит.
У Тары силу заберу!

Здорг ближе подобрался,
глядел украдкою в окно:
— О, боги, есть хочу!
И… пить — ХОЧУ!
Воды?!
Вина?!
Хоть что-нибудь! Скорее! ДАЙТЕ!
Так громко бьётся в жилах этой зрелой девы кровь…
что путаются мысли о соитье с нею.
Как имя только что хромой юнец сказал?
Услышал я как будто, Мэхдохт он её назвал?
На тонкой шее в жилах слышу мягкий ритм.
И он манИт, мани-ит, зовёт меня...

М-м… и всё быстрее кругом голова идёт
от предвкушенья сладостного вкуса девы.

Анасис, старая брюзга, предупреждал меня,
что жажда по горячей человечьей крови
лишь с каждым днём сильнее и сильнее станет.
Но не сказал, как можно укротить такой напор.

Ах, дьявол! Анасис, ты меня подвёл!

Омолодившись за три дня,
Конечно, он найдёт потом меня, но
Как совладать СЕЙЧАС с собою, КТО подскажет?
Не то рабом ночи я стану навсегда.

Блуждать во Тьме?!... до первого луча?!
И жить как зверь в лесу?!
 
О, не-ет... не стану я рабом желудка!
И волю дам зубам, как только захочу.

Н-да, жаль! Где ж воля-то моя?!
ХОЧУ! ХОЧУ рыжеволосую девицу!

Нет, нет… Сейчас я не могу
и капли крови чьей-нибудь пролить,
не то, чтоб вдоволь ею насладиться.

Убить я не могу лишь потому, что на виду?!
Да, жаль, я — раб, но только времени, пока.

Красавчик я, и в новом крепком теле…
И Кодру я советник новый… Доверяет мне.
И это хорошо для завершенья дела.

А голос у меня в ушах звучит — мой старый.
Да и в дому у егеря узнает вряд ли кто меня.
Ведь, кроме мерзкого Кризэса,
здесь некому теперь узнать меня.
А он уж пал, замолк навек, бродяга.
Аврора бы мои черты узнала, точно,
По шраму на глазу и на щеке.
Но, видимо, её здесь нет…
Не нахожу. Не вижу.

Да. Нет её нигде.
Адониса, как видно, тоже. Но запах чувствую его.

Стрелы вынимают, бинтуют греки раны сами. Вижу.
А эти воины — не греки. Речь другая.
Из разговора Кодра нахожу, что это всё же египтяне.
Как дружба человечья часто портит наши планы!

Отец! Создатель, помоги! Я ЗВЕРСКИ есть хочу!
Пошли хотя б оленя или вепря ближе на поляну…

Немедленно нужны ответы на вопросы.
НЕТ! ХВАТИТ рассуждений! — подведены итоги!
Я в безопасности.
Войду.
Вхожу!»

Уверенно вошёл последним Лже-Тэос Здорг.
— Мир дому вашему, — сказал
и зыркнув синим глазом, огляделся.
Он Мэхдохт рыжий локон увидал,
Приветствуя, щекою деве ухмыльнулся.

«М-м… Её я раньше где-то видел.
И лик, и голос очень мне знаком.
Да-да, припоминаю эту встречу.
Обеих в Парфеноне на ступенях видел!
У малой дерзкой девы на руке ожог,
как будто бы печатью бога Гора.
Вопросов верных задавала слишком много.
А эта — старшая, что — мать её?

Не может быть... Нашёл? Нашёл я Тару!
Так где ж укрылось мерзкое болтливое дитя?»

Обшарил взглядом дом, ребёнка ирод не нашёл.
Но яркий детский флёр почуяв,
зверь ожесточился в Здорге.

«Да-да… Я ОЧЕНЬ близ-сс-ко!
На рас-стоянье от тебя, дитя,
Вс-сего в каких-то нес-сколько прыж-жков!
С-схвачу — не убежиш-шь, С-санти!
С-с лихвой з-за все мучения мои з-заплатиш-шь!
Б-Е-Г-И!... Дрож-жи же, маленькая Тара!
От с-страха только СЛАЩ-ЩЕ с-станет твоя кр-ровь!»

   
  Продолжение Главы "Звезда" в части 3