Солнце жарилось в зените, как масляный блин на сковородке. Жара была не только осязаемой, но и видимой. От горячих тротуаров миражно струился воздух, создавая расплывчатые контуры улиц в перспективе.
У женщин вязли в асфальте, как в пластилине, тонкие шпильки туфель.
Полупустой трамвай лениво катился по раскаленным рельсам, на которых вполне можно было зажарить яичницу.
Пассажиры, придавленные летним зноем и духотой, приклеившись к пластиковым сиденьям трамвая, обреченно ждали свою остановку.
На одиночном сиденье, возле окошка, опираясь на палочку, сидел старичок – чисто «одесской наружности». С его крупного носа, покрытого капельками пота, периодически сползали очки с толстыми сферическими линзами.
Вдруг трамвай тренькнул и остановился.
Старичок, сощурившись, всматривался в окно трамвая, затем громко вопросил, глядя куда-то в глубину салона:
- Ето шо, уже Торговая?
- Да. – ответил кто-то из пассажиров.
- Так и шо ви здесь все сидите и молчите? – возмутился коренной одессит.