Тебе пишу, чего же боле,
Белугой воя от тоски,
Ах, дедушка Мороз, доколе
Заместо Васи, Пети, Коли
Под крону ёлочки изволишь
Мне класть с оленями носки?
Пишу тебе круглогодично
То в резиденцию, то в скит,-
Прошу машину поприличней,
До кучи, чтоб водитель личный.
Гляжу под ель и, как обычно,
Лежат с оленями носки.
За что такая нелюбезность?
Сидишь в Лапландии своей
Погрязнув в шуточках скабрезных.
И в чем, позволь спросить, полезность
Раз в год устраивать бобслей?
И мчаться на сан'ях в метели,
Поправ насиженный альк'ов,
Слиняв из хвойной колыбели,
Чтобы бессовестно под ель мне
Подбросить дюжину носков.
Ах, дедушка! Вот сам допетри,
твоя ж оленья голова, -
Проехав сотни километров,
На ржавых санках, против ветра,
Меня порадовал едва ль.
Пойду шампанское открою.
Опять ты, старый, позабыл
Мне подарить киногероя,
Чтоб был и нищ, и плохо скроен,
В хламину дрых в моих покоях,
Как тот, в "Иронии судьбы".
А ежли скажешь, что алкаш он,
И больно серенький на вид,
Тот самый Женечка Лукашин,
Я возмущусь: Мол, русский, наш он,
а не какой- нибудь Бред Питт"!
Востри-ка, дед, свои полозья,
Лети, савраской, в Сандуны,
Там, в бане, по скамье елозит
Среди божественных амброзий
Евгений. Шаток и уныл.