Я не знаю, с каких пор моя любовь -
это не приторно-сладкий сахар,
не вереница бесконечных признаний,
не разноцветные сердца в переписке,
не поцелуи без лишних мыслей о вечном
и о длительности чувств.
Это совсем по-другому. Это скорее как
офицер разведки в какой-нибудь страшной далекой стране N.
выслеживает предателя, шпиона, мыслепреступника,
особо опасного экстремиста
и террориста в одном лице
днем и ночью, не зная покоя.
Больше нет мне ни сна, ни отдыха.
Когда я засыпаю, мне снятся наручники на твоих запястьях.
Если же я лежу без сна, то через какое-то время на потолке
я увижу твое лицо.
Я конечно же должен тебя ликвидировать.
Это эпилог, известный нам еще со времен древних эллинов -
нож, жаждущий крови, должен пронзить
горячую плоть;
или как там у Чехова - даже если ружье
вы используете как элемент обстановки,
как декорацию, все равно
рано или поздно
оно выстрелит,
ведь в таких вещах скрыта смерть,
и по сути больше ничего кроме смерти.
Только вот почему я читаю все книги и криминальные сводки с мыслью -
а они понравились бы тебе?
Что ты скажешь мне на допросе?
Как станешь ты отбиваться от моих каверзных фраз,
скурпулезно записанных мной в блокнот
и заученных тысячу раз?
Как ты станешь смотреть на меня -
гневно из-под ресниц
или скромно, и нежно, и с мыслью о доме?
Все те годы, которые я буду за тобой гнаться,
не потрачены зря.
Я ведь буду стараться красиво фотографировать твое лицо
на встроенную камеру твоего ноутбука.
Мне будут говорить:
- Товарищ майор, что-то вы увлеклись!
Это вовсе не оперативные данные.
Для расследования не нужны фотографии родинки над правым глазом,
легкой улыбки,
линии бровей.
- Ну и что, что вам не нужны, ну и что?! -
буду я отвечать, -
Это тайна расследования.
Вам не нужно, а мне - очень даже.
Ну откуда же им знать, что я расследую
жестокость твоего сердца,
несговорчивость твоих объятий,
вопиющие нежелание говорить
со мной по душам в бледном свете луны,
танцевать со мной на рассвете
на сереющем побережье
целовать меня в январе, феврале
и всех прочих месяцах года?
Буду бить тебя электрошокером,
угрожать самыми страшными казнями.
Буду говорить:
- Видишь? Видишь, до чего ты себя доводишь?
Неужели так сложно сдаться?
Разве это так неприятно?
Принесу тебе много цветов,
чтоб швырять тебе их в лицо
в диком праведном гневе.
А потом, когда ты затихнешь,
вдруг начну жалеть.
Стану протягивать к тебе руки
через прутья железной клетки.
Буду говорить тихо и ласково:
- Можно выйти за стены камеры и упасть прямо в мои объятия.
А ты будешь просить расстрела,
не касаясь моей руки.