***
Памяти Андрея Таврова
I.
упорна колымская ночь за познавшей спиной
«движения нет», – говорит бородатый очередной
другой не молчит начинает ходить
ночной архитектор непризнанных истин
сквозь праздник невыгнутых шей человек на пятнадцать
и шейное логосом садом свивается вдруг
речь высвобождается бабочка-горло
и мы не забудем как время ни стёрло
сошедшую речь-полукруг
цветуща колымская ночь для познавшего «я»
и слом не ко времени льдистый лопатствуя и бия
и мы не молчим начинаем чертить
круги на воде восходит чертёжная зверь
сквозь горе воды разошедшейся ржущие доски
барт умер бог тоже
оставшийся в зале сонлив
шамански верти не верти кровь-морковь неминуча
лопата устала и не остановлена буча
в молчанье засовном брадатом обиды прорыв
молчанье скрипучем так и не расколотых льдов
и новая речь не сказав затворяет засов
в этом зале пустом
ты танцуешь один
так скажите хоть слово
сошедшей под звёзды неслышимой пляске ума
давай же хотя б в этом зале но в жизнь им
давай же своё на заборе но в суть им
и мы не забудем забудем забудем забудем
и снова тиха колыма
II.
это ты на груди начертивший цветущую зверь
оголяемый рай и врачу исцелися при всех
сын-цветок сын-снаряд сын собою болящий теперь
сын глумящийся яблоко-смех
в первом звуке ты слышен ветвящемся звуке войны
об отце ни гу-гу восходящая зверотрава
сын-журнал сын-карьера молчащих двуречий сыны
и пустеет ночной ледоруб твоего рукава
сын-лопата сын-речь говори аварийное сын
я же тут завербованный оземь кормящей груди
на свету с оголяемым раем один на один
машет мясом и просит приди
я сама звероречь порыдаем чего же ты ждёшь
обнажила рукав и в учительной ране стою
вся увязла но ждёт молока восходящий чертёж
и вскормившее машет зверью