В моем сне ты писал стихи,
что живешь очень счастливо в вечности.
А мои вечера тихи-
нет в них благости, нет сердечности.
А мои вечера грустны,
слезы нотами в рифмы падают
и ложатся мелодией в сны,
но звучанием сны не радуют.
Заметают бураны дни,
засевают метели ночи.
Где-то ваши горят огни,
сердце верить во встречи хочет.
Засыпаю. В иных мирах
окунаюсь опять в суеты.
Но надеюсь на крыльев взмах,
мой сыночек родной, ну где ты?
Не приходишь, вестей не шлешь,
лишь стихи, вот, раз в вечность даришь.
Слезы капнут в мирскую ложь
звоном черных бедовых клавиш.
Отовсюду теперь тот звон,
его слышу, идя к погосту.
Все сильней материнский стон,
хоронить — это так не просто.
В череде бесконечных дней
боль без устали плавит сердце.
Мне бы только до тех огней,
да в объятьях твоих согреться.
Мне бы слушать твои стихи,
как не слушала их ни разу.
Но мои вечера тихи-
нет ни рифмы в них, нет ни фразы.
Не вернешься к моим мечтам,
слезы сдерживаю отважно,
ведь я знаю - ты счастлив Там,
и уже ничего не важно.
(Людмила Гапоник. Твоя, горячо любящая тебя, мама)