Барханы как волны
Застывшего моря;
По гребням шар солнца
Пылая скользит,
Лишь изредка кратко,
Песок сам себя шевельнёт,
За ним караван утомлённый,
Вслед струйкою пепла,
бредёт.
По белому небу
Ни ветра, ни птицы.
Лишь зной иссушающий
В мире царит...
Но, чу!
Вот вдали бубенцы зазвенели.
Как птица,
На гребень бархана
Вороные взлетели,
И песнь про морозные
Снежные дали,
От края, до края,
Небесной дугой,
Играла гитарною русской
струной.
- Ну, вот, душа Люба, Сахара твоя!
Коль я обещал - слово исполню я,
Его приведу к воплощенью.
Кудрявою смолью
Тряхнул гитарист,
Губами касаясь глаз синеву,
Застывших в немом восхищенье.
- А хочешь, Любаша,
Помчимся мы дальше?!
И я покажу тебе прерий закаты,
Рассветы над джунглями Амазонки,
По Жёлтой реке прокачу
В узкой джонке.
Гуляем, Любаша-душа!
И свистнул ушкуйно,
Взметнулась тройка
И вмиг упорхнула
Как ветер, как птица.
Вдали бубенцы всё звенели,
Звенели.
И песня от края, до края,
По небу дугой,
Гремела русской гитарной струной.
Вдали караван утомлённый
В мареве плыл; оазис пред ним,
К себе он манил.
Но опытный знал караванщик,
Видавший оазис не раз,
Что это лишь сказка,
Всего лишь мираж.
А солнце за гребни барханов
скатилось.