V
Проснувшись на следующее утро, как оказалось в одиночестве, я лежал всё в той же кровати с мягкими шелками. И всё вчерашнее казалось только лишь дивным сном. Осматриваюсь, пытаюсь отыскать кого, хотя бы привратника какого, но, когда никого не нахожу, начинаю страшиться за свою судьбу дальнейшую, как бы вором меня не посчитали.
Через многочисленные залы пробираюсь и к воротам выхожу, начинаю через них карабкаться, как слышу ропот толпы, в крик переходящий:
— Вор, вор! Держите вора!
Сразу я помчался, но не успел убежать, как стража, находящаяся поблизости, ибо в честь праздника её было повсюду в достатке, ловит. Я начинаю судорожно молить их:
— Прошу, молю, — так душа моя забеспокоилась, — отпустите меня, не троньте меня. Я был гостем одной благородной госпожи, и имени-то которой не знаю, её я не застал, но я был её гостем, Зевсом клянусь!
Как вижу, стражи, рассказ мой выслушав, начинают смеяться, я же, думая, что не пронял их, продолжаю:
— Заклинаю Эротом и Афродитой! Ради любви, заклинаю, отпустите меня!
Тогда стража насупилась, брови сомкнули и грозный вид приняли, а один начал говорить:
— Вот ведь, эта чертовка Латисса опять путников, только приехавших, к себе ведёт, в постели с ними забавляется, вином каким магическим их поит, а затем отставляет на улице. И всё бы хорошо, мы бы отпустили тебя, но ты клянёшь нас богами, заклинаешь на нас, а заклятие магии равно — это в нашем городе преступление.
И они хотели было схватить меня, как ветер с ног их сбил, ибо Эрот подал мне заступничество ветров. И я убежал от стражи по тропам, куда подтолкнул меня ветер.