Кишечные улицы жижей полны.
Налипшие листья и лужи повсюду.
Кисельная грязь над скоплением мглы.
Свинцовые газы внедряются в груди.
Подошвы в осеннем, чуть жёлтом клею.
Сырые настилы из гнили и сора.
По жизни топчу я свою колею.
Гляжу на округи с отвратным укором.
Везде отвратительно и не моё.
Мои ощущения - мрак и болото.
И песенность духа давно не поёт.
На частых торгах стал отторгнутым лотом.
В квартирных палатах теплее, чем здесь.
В домашних приютах покой или склоки.
Грязищу мешает октябрьский бес.
На почве следы и кривые протоки.
Сеть прямоугольных, кубических форм.
Места от скользящих падений прохожих.
Во мне льёт негласный и злой разговор.
В кармане на всякий пожарный есть ножик.
Опасные дни, подворотни, леса.
Опасны не звери, а злобные люди.
В очки моросит пылевая роса.
Житьё в одиночестве кажется лютым.
Шагание вдаль ослабляет меня.
Кончается всё, даже, может быть, вечность.
На улице С. есть лесок и стена.
Кладбищенский вход как намёк на конечность.