(Из Джона Бэтчемена)
Сельтерскую воду он в номере пил неспеша
с глотком алкоголя и в небо столицы смотрел.
Сквозь кружево штор ноттингема смотрела душа,
глазами, как крылья у пчёл, он спокойно летел
в свою неизбежность. Молчала правее Понт-Стрит.
И красная башня темнела из сумрака лет.
Постели неприбранной мёртв теневой силуэт.
Из окон сиял только утренний газовый свет.
"Немного рейнвейна мне в зельцер и Робби скорей
дай руку, мой мальчик. Не хочется в пропасть упасть.
Скажи мне, что это теперь, неизбежный конец?
А может быть вечность уже началась?
Вы "Жёлтую книгу" последнюю мне принесли?
Никто на земле не прекрасен и даже не свят.
И если на свете красивое запрещено,
то ложь непристойнее самых изысканных клятв.
Да, Робби, немного рейнвейна, но где же вода?
Ещё колокольчик, но только легонько качни.
Сейчас пара грязных кретинов ворвётся сюда.
Хотя и отель "Кадоган". Только, я умоляю, молчи.
Пальто из каракуля Уиллис тебе передаст.
Другое в "Савойе", в сафьяновый брось чемодан.
Люби лишь достойных и тех, кто тебя не предаст.
А, впрочем, всё это позднее, пальто и сафьян".
Пасутся на лестнице. Топот их потных сапог.
("Хотелось бы тише, но видимо тише никак")
Вошли двое чёрных в помятых, но годных штанах.
и начали мяться, они не бывали в приличных местах.
"Скажи, нам, парниша, кто здесь этот гомик Уйльд?
Его нам приказано бросить в тюрьму для убийц.
Пусть гомик, не так ерепенится, а то мы устроим ему!
Хозяин отеля сказал нам здесь с ним не шуметь".
В глазах полицейских читался отчётливый страх.
Уайльд приподнялся и грозно на них посмотрел.
На лаковый столик он тихо сложил альманах
с обложкой Бердслея. В карету тюремную сел.