меня ветер втряхнул в молнию,
глубокая морщина испортила лоб неба,
как в чёрной кислоте растворился лабиринт дат,
унёсся оборванным листом, где глазами читают,
и только водопад стекал кипятком грунта,
мне не было больно в боли зачерпнувшей внезапно…
а мясистый язык безвольно напрягся,
он умеет быть верным без изменений,
смял слова корявым снобизмом,
догнал в два счёта,
отошёл ещё быстрее,
и ему не отдать молчание
на казнь зари сном пробуждений,
с ним нет места
по кромке глаз вдоволь засмотреться,
проливные капли подставили спину огню
сгорать и влажно верить
в металлический мех ошпаренной кошки,
где станет трупом…
а я хочу жить не насквозь,
когда Луна встаёт под нож,
и обнимают губы разрез,
проснуться выкорчёванным пнём,
сухим никотином дыма затянувшихся звёзд,
и в четвёртый реактор дельфинов
кровавым крошевом злого взгляда падать снам,
тащить надвое тело шума,
среди конвульсий медуз
станцует мне балерина
ногтями держа осанку за спину…
меня ветер втряхнул в молнию,
грыжи грома лежали по стойке смирно открыв глаза,
небо сердцем гневилось,
прижимисто горевала,
при обыске,
возникшая из безупречности пауза,
а я видел поломанных птиц,
они дорожили дрожанием,
они боялись приблизиться,
и только вечер, как пришёл, так остался,
зажёг керосин молнию,
по меркам марширующей к свету лампы.