2-4-11
В очках и распашном капоте,
И в окруженье дочерей,
Она, как мать, в своей заботе,
Преда;нно любящих детей;
Сидели в тишине, в гостиной,
Когда в передней — вдруг шаги
Послышались; картиной дивной,
Все сразу ряжены вошли.
Прокашливаясь от мороза,
Не дав жильцам придти в себя,
Им в пляске «началась угроза»,
Расшевелилась вся семья.
Раскланиваясь пред хозяйкой,
Гостями наполнялся зал,
Гусары, барыни и зайки,
И, чтоб никто их не узнал;
Меняя голос, закрываясь,
Меняя часто и места,
Всё более и не стесняясь,
По виду своего родства;
Любимица хозяйских дочек,
Их Ната увлекла игрой,
Без всяких лишних проволочек,
Их потащила за собой.
В соседней комнате их вместе,
Переодев в шутливый вид,
Они смешались в «пёстром тесте»,
Тем самым праздник был развит.
Сама хозяйка, Мелюкова,
Распорядившись стол накрыть,
Не находя от счастья слова,
Свою выказывала прыть.
Толпу нарядных рассекая,
И, не снимая с глаз очков,
И, никого не узнавая,
И, продвигаяся бочком;
Не узнавала и Ростовых
И даже собственных детей,
В другой одежде как бы — новых,
Откуда взявшихся людей.
А после плясок, хороводов
Расселись все в огромный круг,
Теперь иного игры рода
Заполнят ряженых досуг.
Кольцо, верёвочка и рублик —
Вот инструменты для игры,
Игра имеет общий облик
И для господ, и — «простоты».
Костюмы, грим пришли в негодность,
Хозяйка стала узнавать,
И знатный род, и всю безродность,
Все продолжали всё играть.
Гостей позвали всех на ужин,
И не забыли дворовых,
Где разговор был вновь «разбужен»:
Предмет гаданий всех своих.
— Гадать в амбаре — очень страшно, —
Так молвил кто-то из дворни;:
— Бывает даже и опасно,
А иногда — всё и напрасно,
Надежды хоронить свои.
— А как гадают-то в амбаре, —
Спросила Соня, неспроста:
— Какие от амбара дары,
В чём смысл гаданья, острота?
— Да просто подойдут к амбару
И слушают, напрягши слух,
Коль стук услышишь — значит кару
Тебе пришлёт живущий дух.
А коли звук от пересыпу
Хранящегося в нём зерна,
К добру то значит, будешь сыту,
И в жизни будешь не одна.
— Чур, я пойду, мне всё не страшно, —
Опять же Сонин слышен глас:
— Мне то гадание столь важно,
Так я оденусь прям сейчас.
Во время игр и разговора
Был близок к Соне Николай,
Он ощутил, как приговора,
Про этот их амбар-сарай;
Смотрел, как новыми глазами,
Как будто видел в первый раз;
Сказать здесь надо между нами,
Не только даже и сейчас;
Увидел в ней своё он счастье:
«Ну, до чего же — хороша,
Какой же был дурак, отчасти,
Как весела;, оживлена.
В глазах — счастливая улыбка,
И — чудо ямочки в щеках,
Он испытал, как словно пытку,
В одумавшихся вновь мозгах.
— Я не боюсь, — вновь повторяла;
Ей рассказали, где сарай,
И как идти, чтоб не плутала,
Всё это слышал Николай.
«Ну, что за прелесть та девчонка,
О чём я думал до сих пор?
Умна, красива, и, как тонко
Вникает в этот бабий спор.
Накинула на плечи шубку,
И вот — уж вышла в коридор,
А он, улучив вновь минутку,
Помчался тоже на простор.
Он, под предлогом — жарко, спешно
Пошёл к парадному крыльцу,
За угол дома, чтоб успешно,
Как и гусару-молодцу;
В пути настигнуть «эту жертву»,
И изменить весь ход вещей,
Поймать за счастье «эту зебру»;
Как раньше холоден был к ней.
А на дворе был тот же холод,
И тот же месяц, но светлей;
Им утолить любовный голод
На свете было всех милей.
Она, закутавшись вся в шубку,
К амбару шла уже гадать,
Но голос свыше словно в рубку
Уже ответ велел ей дать.
Она увидела гусара,
И не чужого — своего,
И не таким, каким знавала,
Всегда боялася какого,
А Николая — лишь его.
Ей стало вдруг не до амбара,
Она бежит уже к нему,
Почти лишилась речи дара,
Она — уже почти ему…
Просунул руки он под шубку,
Обнял, прижал, поцеловал,
Теперь его те стали губки,
Он Соню, наконец, признал…
Она в ответном поцелуе
Его не пожалела губ,
Его впервые так целуя,
Доказала, как ей он люб.
Им не нужны слова при встрече,
Им стало ясно всё без слов,
Для них настал их, новый вечер,
И каждый свой поймал улов.
2-4-12
Когда домой от Милюковых,
Покинув всё веселье враз,
По всем статьям вздохнуть готовых,
Уже в тот поздний зимний час;
Все возвращались, насладившись,
Приёмом, праздником зимы,
По саням вновь так разместившись,
Как уж родные все они…
Опять они и сели вместе,
И Соня, и брат Николай,
Они в одном как будто тесте
«Замешаны в особый рай».
Гусар был переполнен счастьем,
Не мог сдержать в себе всю прыть,
Вовлечь Наташу в соучастье,
Решил в пути оповестить.
Наташа вся была в восторге:
— Но я сердилась на тебя,
Ты с нею был всё время гордым,
Не замечал любви ея!
Теперь я рада, очень рада,
Счастливой стала и она,
Она всегда была отрадой,
Мы с нею счастливы сполна.
— Мне так нужна твоя поддержка,
Ты ж знаешь, наша ведь маман…
Считает брак наш за издержку,
Зачем жену иметь, как пешку,
Зачем вводить её в обман.
«Она — безродна, нет богатства,
Зачем в семье нам беднота?
У нас в семье исчезли средства,
Вот наша мама какова».
— Да, с ней недавно вышла ссора,
Она давно следит за тем,
Какую делаешь ей фору,
Кукую ей даёшь опору,
И станешь ли когда ей кем?
И никому я не позволю
Дурного про неё сказать,
Несчастную свою всю долю
Не собирается продать.
— Её позицию я знаю,
Спасибо, Ната, ты мне друг,
Я Соню просто обожаю,
Я вас обеих уважаю,
Как неразлучных двух подруг.
Уже был очень поздний вечер,
Когда вернулись все домой,
Меж ними не угасли речи,
Какой стал праздник дорогой.
Они сидели и мечтали,
С мужьями будут как все жить,
Как семьи их друзьями стали,
Как будут и детей любить.
Но перед сном всегда гаданье,
Как постоянный их обряд,
Как будто счастья в оправданье,
Им надо «выпить этот яд».
Уже готовыми стояли
В их ожиданье зеркала,
Смотреть и видеть в них желали,
Какая ждёт их всех судьба.
— Да, видела, — сказала Соня;
— Так он стоит или лежит?
— Не ясно, на каком-то фоне,
Изображенье всё дрожит…
— Ой, он, наверно, всё же, болен,
Раз промелькнуло, что лежит!
— Напротив — весел всем доволен,
И вполне приличный вид.
— Ой, ну когда же он вернётся?
И как боюсь за нас двоих!
И как судьба вся обернётся,
Наступит крах надежд моих!
Мне как-то стало очень страшно…
На утешения слова:
— Он весел, видела я ясно;
В постель ложится, как «вдова».
2-4-13
О твёрдом решенье жениться на Соне,
Уже после святок дал знать Николай,
Графиня давно в недовольном ей тоне
От сына услышав «подаренный рай»…
Всё выслушав молча, и молвила сыну:
— Твой выбор понятен, неравный ваш брак,
Мы не одобряем твою в том причину,
И благословенья не дам на сей шаг.
Давно уже знал Николай недовольство,
Хотя и любимым считался сынком,
Но в этих вопросах своё своевольство
Она не прощала, ей принцип знаком:
Богатство должно привноситься в семейство,
А не для того, чтоб его расточать,
И браки детей в том должны дать содействие,
Богатство семьи чтоб всегда умножать.
Не глядя на сына, послала за мужем,
Хотела вовлечь его в этот отказ,
Мол, нам с тобой брак этот вовсе не нужен,
Ему говорили уже много раз.
Но делать разнос за любовь её сына,
Ещё и в присутствие даже отца,
У сына была слишком веской причина,
Она не смогла всё сказать до конца.
Графиня подавлена общим ненастьем:
Ведёт когда всё к разоренью семьи,
А сын «подвалил семье новое счастье»,
Принять Соню за дочь в семью бы смогли.
И слёзы отчаянья, громкой досады,
Покрыли красу увядающих черт,
Граф стал нерешительно в позу осады,
Но сын был по-прежнему в ре;шенье твёрд.
Граф знал, понимал, как глава он семейства,
Один был виновен в долгах всей семьи,
Но к сына позиций не мог с фарисейства
В атаку идти супротив их любви.
Он знал, понимал, жены лучшей, чем Соня,
Для сына его, ему трудно найти,
И наша семейная эта агония,
Не может уже ни к чему привести.
Решение сына было; непреклонным,
И весь потому этот с ним разговор,
Остался в семье, как конфликт столь позорный,
За личную жизнь, для родных всех — укор.
Однако, графиня, сменив объект травли,
На Соню обрушила всю свою злость,
Надеясь презреньем, враждебностью, каплей,
Заставить невесту вкусить эту кость.
Её упрекая в «пленение» сына,
И не в благодарности за свой приют,
Она, мол, является злостной причиной,
И их недовольства той словно пружиной,
За то, что нашла в семье тёплый уют.
Но Соня впитала покорно и молча
Все злые тирады графини-маман,
И не понимала, какую в том порчу
Семье принесёт, и — причём здесь обман.
Она не могла не любить и графиню,
Тем более сына и их всю семью,
И жить не могла по иной она линии,
Она всю считала семью, как свою.
Не мог Николай выносить положенье,
Когда Соню ругали на каждом шагу,
Потребовал он от маман объясненье,
Сказав ей, что с Соней от вас я уйду.
Что, если нападки на Соню-невесту
Продолжены будут без всяких причин,
Они с Соней тайно найдут время, место…
Такой угрожал маме сделать почин.
Графиня была непреклонна в решенье,
Второе дитя в семью тащит позор,
Намёк был на Веру, хотя — с разрешенья,
Но Берг же — бедняк, и вот снова — разор.
Стояла на страже семейного счастья,
Под счастьем богатство имелось в виду,
Она, всё же, знала, виновник ненастья
Был муж её, граф, он принёс всю беду.
С присущим упрямством и ей безразличьем,
И не признавая их чувства любви,
С враждебным настроем и графским величьем,
Она отвергала смешенье крови.
Она не признает за дочь интриганку:
— И ты без согласья вступить можешь в брак,
Тебе, сын, нужна бы другая огранка,
Любовью одной сыт не будешь никак.
Услышав про Соню обидное слово,
Уже оскорблён был и сам Николай,
Он голос возвысил, уже был готовым
Расторгнуть с мамашей «сыновний их рай».
Но он не успел и промолвить то слово,
Какое графиня ждала от него,
Оно, это слово, настолько сурово,
К разрыву могло привести бы оно.
Спасла положение снова Наташа,
Подслушав у две;ри весь их разговор,
Вот, вот разразится «семейная каша»,
Уже не могла слушать этот их вздор.
Она со словами для их охлажденья,
Почти что кричала, их вновь примирить,
Хотя и бессмысленны были сужденья,
Но ей удалось весь накал погасить.
Графиня дала обещание сыну,
Что Соню не будут теперь притеснять,
Она, наконец, «поняла» всю причину,
Любовь будет в спорах всегда побеждать.
А сын, в свою очередь, дал обещанье,
Не будет искать от них тайных шагов,
На том и закончились их препиранья,
Сын выиграл битву от местных оков.
В начале зимы, уже нового года,
Уехал он с твёрдым намереньем в полк,
Устроить дела, как «позволит погода»,
Придать своей жизни осмысленный толк.
И выйти в отставку, жениться на Соне…
Устроить счастливую жизнь для себя,
И он, как гусар, на коне, как на троне,
Отныне жить будет, родных всех любя.
Весь дом погрузился в печальное царство,
В нём преобладал теперь женский весь дух,
Но в каждой из них своё жило мытарство,
Надежд в ожиданье к ним боженька глух.
Невеста печальна была от разлуки,
От взглядов графини и тона речей,
Графиня сама от душевной разрухи,
Сказалась больна, и характер — вредней.
Граф боле, чем раньше, был всем озабочен,
Дурным положеньем семейных всех дел,
И возраст, болезнь, ими стал обесточен,
Принять ряд решительных надобно мер.
Продать дом московский, московскую дачу,
Для этого надобно ехать в Москву,
Здоровье графини, к тому же, впридачу,
Его всё держало, навеяв тоску.
Наташа легко, даже весело, ранее
Разлуку терпела с своим женихом,
Теперь, с каждым днём с раздражением крайним,
Себе вытворяла приличный Содом.
Считала, теряет так лучшее время,
Могла бы кого-то другого любить,
Могла бы, вскочив, словно в конное стремя,
Давно и всё время счастливою быть.
Сердили её его письма оттуда,
Тогда, как она, живёт мыслью о нём,
И ждёт от любви к нему просто, как чуда,
Ведёт интересную жизнь он во всём.
Чем письма его были ей интересней,
Досаднее было ей все их читать,
А письма к нему стали горькою песней,
Она не умела весь быт излагать.
Всё не поправлялось здоровье графини,
Поездка в Москву уже крайне нужна,
И дом продать надо по этой причине,
И князя Андрея там встретить — судьба.
Отец его жил в это время в Престольной,
Наташа уверена — он будет там;
Граф, взяв с собой Соню и дочь, недовольный,
Поехал в Москву по всем срочным делам.