Намело – ни тропы, ни следа.
Только неба сырая слюда
путеводным просветом обманет –
и рванёшь, утопая в снегу,
а навстречу обрушится гул
тишины, посечённой ветрами.
И стоишь – оглушён? оглашён?
И натянуты жилы до звона.
Я без кожи два года живу,
и меня, как сухую траву,
ты закутай, зима-полудрёма.
Сколько нас, обнажённо-живых,
зябких пасынков дней золотых,
принесла тебе осень в подоле...
Спеленай, убаюкай, качай.
Я такой же седой иван-чай
посреди заметённого поля...