Реалити-сказка
Присказка до
В истории немало белых пятен,
немало чёрных в ней страниц,
побед и, разумеется, проклятий,
приятных и паскудных лиц.
История нас в памятниках встретит,
у нас их, в общем, пруд пруди,
и всяк в своём сознании их лепит
иль в бессознании почти.
Одни стоят на площадях достойно,
других по летописям чтут,
снести одни и сжечь другие можно,
былого осушив сосуд,
и с чистого листа построить нечто,
безродное, с лихой тщетой,
неистово уродуя, калеча
себя же рабской слепотой.
С улыбкою успех предложит шулер,
соблазны крУгом разложив,
его и самого давно надули –
чертям он нанялся служить.
Где чёрт живёт, неведомо нам ныне,
всю землю пробурили мы
и шахтами её кругом изрыли,
добрались даже до Луны,
а чёрт рядиться может невидимкой
иль обаятельным дружком,
он наплетёт с три короба дразнилок
и обещаний цельный ком,
рога и хвост, другие атрибуты
давно откинул он, смеясь,
и нечисть вся с болот, лесов подспудно
нашла пристанище у нас.
Вот с этим и живём, и дальше будем:
обратно нам их не загнать,
что не мешает, впрочем, верить людям,
хоть нужно иногда послать.
1
Знать, как звалось это царство,
проку нет – одни мытарства,
назовите триседьмым,
назовите тривосьмым,
тридевятым, тридесятым,
хоть в ряду Фурье распятым,
в общем, царство это было.
Царь, как звать? кажись, Гаврила,
правил царством кое-как.
Думал он, что правит сильно,
коль земля его обильна -
не придётся им тужить.
Что, однако, мельтешить!
Нет давно уже обилья,
с каждым днём всё проще стол:
не филе, а чьи-то крылья,
вместо рома самогон,
даже квашеной капусты
в закромах совсем не густо.
Царский трон опасно шатким
стал, скрипит, как старый воз,
позолота, глядь, в упадке,
сам дворец наперекос.
Царь, делами удручённый,
вызывает подчинённых.
Вот бояре и министры,
воевода смотрит в пол.
«Ах, артисты, ну, артисты, –
царь досадой изошёл. –
Кто ответит смело мне,
почему бардак в стране?
Почему меня не славят,
не несут оброк, как встарь,
и подарки мне не дарят.
Царь я иль уже не царь?»
Воевода тут зевнул
и свою речь завернул:
«Государь, народец спился,
стал дурнее и бедней,
потому как обленился,
нет налогов, хоть убей».
«И казню, коль в этом дело,
погляжу, ты больно смелый!
Так, а где же оглоеды?»
Случай тут необъясним –
от бояр уж нет и следа,
воевода лишь пред ним.
«Значит так, казнить не буду.
И давай покрепче думать.
Жду конкретных предложений,
как доход восстановить,
без уловок, возражений,
ну, как, в общем, дальше жить.
Ты же главный средь министров
не за то, что голосистый!»
«Государь, ну, что могу я! –
воеводы был ответ, –
коль народец негодует
и успешен в плутовстве:
всё попрятали, сквалыги,
врут, что сломаны мотыги.
Уж каких тольки налогов
не вводил я, государь,
всё без проку, всё без толку –
опустел бюджетный ларь».
Царь, хоть ростом невелик,
на него попёр, как бык.
«Ты мне уши не шлифуй тут,
оправданий не ищи,
поищи-ка лучше плута,
что из блефа сварит щи,
что могёт мозги так вправить,
что ни дать, ни поубавить».
2
Воеводе показалась
мысль уж вовсе неплохой,
рать шпионская стекалась,
коей был он головой.
Ей он дал такой наказ:
сунуть всюду ухо, глаз –
хитреца найти такого,
чтоб колдун был он толковый.
Но едва шпионы скрылись,
тут как раз он и возник –
воплотился прям из пыли,
из раздоров, дрязг, интриг –
с головы до ног холёный,
по всему видать, смышлёный,
с хитрым дружеским прищуром
новоявленный сказал:
«Что так воевода хмурый?
Наводнение иль шквал,
иль воров переизбыток
нанесли большой убыток?
Что я вижу: вот хоромы,
не хватает тут лишь трона,
ну, а там, где трон стоит,
даже пол вовсю скрипит».
Побледнел тут воевода.
«Я… да мне… кто ты такой?
Плаху живо обиходят –
голову враз с плеч долой!»
«Успокойтесь, друг любезный,
вы ж искали колдуна?
Вот он я, живой и трезвый,
вижу: помощь вам нужна.
Царь, похоже, весь на нервах,
беспокойный гложет сон,
на обед одни консервы,
да и те – сплошной гудрон.
Так веди к царю в палаты,
будем что-нибудь решать,
без коррупции и блата
государство улучшать.
Проку нет блуждать впотьмах
с беспорядком в головах».
3
Вот и царские палаты.
Их величие – в былом.
Что поделать, коль затраты
вырастают с каждым днём!
Есть инфляция, однако,
дорожает даже злато.
Вот и царь уже не молод,
заговариваться стал,
а туда же: недоволен,
что не может справить бал.
На красотку лишь от скуки
глаз положит, да и руку.
В ожидании погоды
у окошка царь грустил.
Редкие виднелись всходы –
а им как набраться сил?
Воевода тут с докладом:
мол, нашёл он, кого надо.
Царь немало удивился:
лысый, ростом невелик,
перед ним колдун явился,
впрочем, был в нём некий шик,
даже запах шёл такой,
что заёрзал царь ногой
от приятных ароматов,
иноземных и богатых.
Изложил царь, в чём проблемы.
Репу почесал колдун:
«Да, нужны вам перемены,
как для римлянина гунн,
как рахат его лукум».
«Нам чего-нибудь попроще, -
царь заискивает вдруг, -
чтоб в казне побольше грошей,
стол ломился на пиру,
чтоб народ, согнувши спину,
и пахал, и пас скотину».
«Это можно. В разных царствах
наводил порядок я.
Есть хорошее лекарство –
хорошо продать себя –
в смысле дать торговцам волю,
отстегнуть земель им долю
и того, что под землёй…»
«Что! Смириться с кабалой! –
царь проснулся. – Несуразиц
не слыхал ещё таких.
Не мошенник ли ты, братец?..»
«Я прошу меня простить,
коли чем обидел вас.
Да прибудут хлеб и квас.
Пусть забродит ананас!
Сказ на сглаз и без проказ!»
4
Было утро или вечер –
то не важно для ловца.
От своих домов далече
оказались два лица.
Был один царём когда-то,
спутник воеводой был,
нынче ж оба чистят латы
господам, глотая пыль,
получают оплеухи,
их кусают злые мухи,
под столом – для них объедки,
лапти сбиты на камнях,
продувает домик ветхий:
стены, крыша – всё в щелях.
И пошли они по миру
доли поискать другой.
Послужили дворянину –
нахлебались, боже мой!
Подвизались на торгах –
оказались все в долгах.
Приютили их простые
люди, добрые душой,
да, конечно, не святые
и с пустою кладовой,
но последним поделиться –
это вам не небылицы,
что гуляют по столице,
в коей каждый за себя,
больно дорога землица,
и в карман кладёт судья.
Оба наши пилигрима
до столицы добрели.
У ворот стоят, вестимо,
стражники, а тут в пыли
ковыляют побирушки
со взлохмаченной макушкой.
«Вы куда! Таку-то матерь!
Прочь идите вы отсель!
Тут царя стоят палаты,
воеводы и князей.
Тут не нужен всякий сброд,
как и вши да как микроб!»
Бывший царь тут возмутился,
из ноздрей аж пар пошёл:
«Вы холопы, вы тупицы,
я же царь, и я взбешён,
прикажу вас заковать
и к утру четвертовать!»
Стражники переглянулись,
покивали, ухмыльнулись
и скрутили вмиг царя
с воеводой почём зря.
Вот сидят в холодной яме,
сырость просто спасу нет,
думать надо не о сраме,
а как обморочить смерть.
Каверзна земная твердь!
5
Дрожь по телу пробежала,
царь глазёнки разомкнул:
вот колдун у центра зала,
сам на троне он. Уснул?
Хочет он сказать – не может,
перепутались слова,
вознесут иль укокошат –
такова у них цена.
«Вот доверился боярам, -
царь подумал, - и чего?
Нищетой народ богатый,
ан и мне хужей с того.
Что там светит в перспективе?
Грязь, обноски и крапива.
Надо б наводить порядок,
чтоб искоренить упадок,
чтоб народ имел достаток
и желание трудиться
и труду учить детей,
а то их уж не родится,
будто ждут последних дней».
Вот такие скорбны мысли
голову царю изгрызли.
Что же думал воевода?
Он скучал по бутерброду,
он соскучился по бане,
марципанам, кофею,
бабе в лёгком сарафане –
по комфортному житью.
«Может быть, что там кому-то
доведётся голодать,
мол, и жизнь – сплошная мука,
неча на судьбу роптать.
Вон в Индусии далёкой,
говорят, что касты есть:
уродился жестеклёпом,
так всю жизнь клепаешь жесть,
дети жесть клепают, внуки,
только слышишь перестуки,
казначей родил тебя –
живёшь, денежки гребя.
Так у нас того, не хуже,
нам сословия родней,
будешь с высшим кругом дружен,
если родом из князей,
дед и папа генералы –
будешь и в лампасах ты,
пашешь на лесоповале –
о чинах отбрось мечты.
Коли я неприкасаем,
значит, так тому и быть,
раз судьба мне угождает,
помогу ей угодить.
На царя надежды мало –
бережёт границы он,
он к новациям упрямый:
лучше виски – самогон».
Воевода к колдуну:
«Помоги спасти страну,
видишь, царь уже не тянет,
то заснёт, а то буянит».
6
Ах! Силёнок не хватает?
Или, может быть, мозгов?
Что ж, найдутся краснобаи
с полной плошкой пирогов,
всё, что хошь, наобещают,
будет всякий день со щами,
только хлопайте ушами
и карман держите шире –
будет счастье в этом мире.
Воевода с колдуном
вот вошли в богатый дом.
Там колонн не счесть у входа,
потолки там - в небеса,
из дерев чудной породы
мебель там рябит в глазах.
Этаких хором хозяин
к ним выходит. Молодой,
радостный, благоуханный,
не потрёпанный нуждой.
Широко разводит руки –
эти точно не для скуки.
Нам неведомо, однако,
как у них беседы шли,
при свечах или во мраке,
шепот или спор и крик,
надо, впрочем, суть понять,
мы ж итак полны грехами,
воеводу не сломать –
он продался с потрохами.
А заморский властьимущий
(у него ведь щи погуще)
строить повелел весьма
поместительные закрома,
чтоб из энтой из страны,
что от них подмоги просит,
повезли тюки крупы,
бочки с маслом и лососем.
7
Воевода шасть к царю,
говорит, что, мол, добился:
профит есть начать игру
с царством мощным за границей.
Там, мол, злата – не измерить,
а у нас ресурс большой,
мы врата откроем, двери –
и богатства к нам рекой.
И тогда на нас стабильно
будет литься изобилье.
Царь кататься будет в масле,
а народец веселиться,
слушать басенки и сказки,
а не драться-материться.
Царь задумчив не по-царски,
чуется ему подвох,
в толк взять этот план боярский
он не может. Тяжкий вздох.
У кого найти опору:
у бояр иль у народа?
Без опоры власти нет –
лишь бардак и сущий вред.
8
А меж тем по царству смута
покатилась, всё круша:
расплодилися иуды,
паразиты: клоп и вша.
Там колдун туман наводит,
тут чужие тучи бродят,
в реках вывелась вся рыба,
сгнило на складах зерно,
нету хрюшек у корыта,
птиц услышать мудрено,
люди маются без дела,
пьют без дела самогон,
ну, а там и самострелы,
буйство, драки, треск кальсон,
полу-трезвые ватаги
жгут на улицах костры,
бродят злобные собаки,
и дома крушат бобры.
Крикуны агитки воют:
«Вся надёжа на царя»
иль «Держитесь воеводы –
обуздает он бобра».
Даже грозная дружина
растерялась, затужила.
А пока народ елозил,
побираясь, как и где,
иноземцев вширь разносит
тихой сапой по стране.
С ними дивные машины
по оврагам и трясинам
понаделали дороги,
хошь туда, а хошь, сюда,
можно пешим, вскач, на дрогах,
в холод, в жар – и без вреда.
А по ним ещё чуднее
монстры, лязгая, ползли,
землю роют, стервенея,
дырки сверлят вглубь земли.
Все поля покрылись странным
желтоватым порошком,
думает народ: отравой
изведут нас прямиком.
А поля зазеленели,
зацвели, как на дрожжах,
вмиг набухли и созрели,
как обычно в чудесах.
Побежали зазывалы
погонять в поля народ:
урожая, вишь, навалом,
хватит всем на бутерброд.
Зарумянились бояре –
им в кубышку потекло.
Полетели циркуляры:
с иноземцем нам свезло,
надобно им земли сдать,
всё, что под землёй, продать –
нас тогда завалят златом,
будут в масле все, богаты.
9
Все, конечно, да не все.
Взять хотя бы нам Макара:
он итак работал даром –
за понюшку табаку,
как и должно бедняку,
что синоним «дураку»
(в понимании бояр)
или даже «холуям».
Возится Макар в навозе –
по коровнику елозит,
а в награду – по спине
хворостина, палка, хлыст,
миска с варевом на дне –
вот такой натурализм.
Но сегодня – не вчера:
вместо вил, скребка, лопаты,
управляя агрегатом,
выдает он на гора
ещё больше тонн навоза
в кузова тяжеловозов.
В неказистую избёнку
приходя посля трудов,
он потреплет чуб ребёнку.
Ждать чего от болтунов?
Как он вошкался с навозом,
будет вошкаться и сын,
а с бояр не будет спроса:
царь грехи им отпустил.
С древности известно кстати:
тот, кто делит – в шоколаде.
10
Замотался воевода,
даже частью полысел:
он считал свои доходы,
хоть считать он не умел,
потому, не зная меры,
переполнил сундуки
и плевался суеверно,
чтоб не треснули они.
Кто бы что ни говорил –
и царю он подносил.
А царю ласкает уши,
что народу стало лучше,
урожай, мол небывалый
и уходит нарасхват,
а что он «уходит» валом
прочь из царства – наплевать
и начхать, всё смехотворно,
царство разжилось проворно,
вес его в глазах соседей
вырос, к бабке не ходи –
как растёт свинья к обеду,
мыльный как пузырь летит.
А бояре с похвальбой
дружно машут головой.
11
Ночь. Растущая Луна.
Нету ветра. Тишина.
Жжёт бессонница Макара.
Всё не то, и всё не так.
И за что такая кара –
не поймёт Макар никак.
Жизнь – как скомканный обрывок,
как ошмёток, как обмылок.
Нет надежды на Луну,
и на Солнце нет надежды,
самому коль не дерзнуть,
пусть во след летят насмешки.
Ночь. Вдали негромкий шелест.
Вот он ближе, как и страх.
На лету, а точно целит,
гулко ухая впотьмах.
Зацепился за ограду
и зажёг два огонька.
Разгадал Макар загадку:
филин там наверняка.
Филин крыльями похлопал,
сей же час заговорил:
«Ну, не сокол я, не сокол,
да и ты не сильно мил.
Но зато мы видим больше,
да ещё и слышим тоньше.
Вот я вижу колдуна,
слышу речь его сполна –
врёт он, шкура, без стесненья,
что укажет светлый путь,
мощным даром убежденья
может он мозги свернуть,
глядь – и пляшут все под дудку
до лишения рассудка.
Так что ты держись, Макарка,
обещаниям не верь,
а иначе всё насмарку:
станешь мёртвого мертвей.
Я слыхал, не знаю, правда ль,
что есть древняя игра –
то ли шахматы, то ль нарды –
поразительно мудра:
в ней король – наиважнейший,
ключевой из всех фигур,
чтобы выиграть вернейше
средь опасных авантюр
и остаться тем у власти,
он с коварством и со страстью
должен жертвовать своими,
невзирая на чины,
пешки – суть простолюдины,
первыми полечь должны.
Вот стратегия какая –
очень просто, деловая.
Ну, и мы не лыком шиты,
чепуху мы не плетём
в том, что было нам сокрыто,
ясность вместе наведём».
Филин крыльями взмахнул
и мгновенно умахнул.
12
Чу! За стенами волненье,
ах, опять бузит народ!
Всё не так им: притесненья,
ржавый сплошь водопровод,
затопить им нечем печки,
химией сгубили речки.
А бояре обнаглели:
понастроили дворцы,
прут толпою в куршавели,
презирают голубцы,
врут царю напропалую –
это, мол, народ ликует.
Царь вальяжно – на балкон
с речью выглянул к народу
и, прокашляв баритон,
стал вещать он с неохотой:
«Говорю вам без оглядки,
я фантазий не терплю,
в царстве нашем всё в порядке,
что не так – прижмём к ногтю.
То есть каждый волей волен:
хошь работай, хошь танцуй,
хошь – богатым будь, хошь – голью,
хочешь верь, а нет – наплюй.
Умудрённые бояре
верно служат государю –
всё в заботах о народе,
или что-то в этом роде.
У бояр преклонных лет
удовольствий дерзких нет:
в прошлом женщины, вино,
щас – служение одно.
Я вперёд гляжу бравурно –
мы поднимемся с колен,
расцветём, как острый хрен
и возвысимся культурно.
В царствах, что лежат кругом,
да и тех, что за морями,
с доброй волей, не силком
нас уважат похвалами.
Царь почти не спит ночами –
всё заботится об вас,
чтоб вы жили без печали,
на столе был ананас.
Говорят не зря в народе:
птицу баснями не кормят,
толку что петь о душе!
Нету рая в шалаше.
В руки взять – вот это дело,
положить чего в карман,
корешок того же хрена –
это ж чистый марципан.
И потом, в отраде сытной,
тело нежить не постыдно.
Так и будет, обещаю,
не успею – завещаю.
Без прогресса мы б пропали,
ведь ни дать ни взять вчера
мы у пропасти стояли,
ныне ж мы шагнём. Ура!
Поведут нас справедливость
и традиций сила, дух,
но не в смысле рецидива –
в смысле верности труду.
Вы трудитесь, труд полезен –
у него же есть плоды,
у плодов всегда есть ценность,
и на них найдутся рты.
Мы же, пользуясь плодами,
к свету двинемся верней,
Солнце вон висит над нами,
там теплее и ясней.
Будем строить дом высокий
год за годом, пусть века,
что терялось к нам в дороге,
мы возьмём от Солнца там.
Ну, а кто не хочет с нами,
пусть идёт… к гиппопотаму
и ещё куда незнамо.
13
А народ гудел, но слушал.
И сказал Макар в толпе:
«Царь поёт про райски кущи
им разутой голытьбе,
он и дальше будет грабить,
показав морковки хвост,
мы же будем его славить
и закладывать компост,
а бояре недовольны:
чёй-то закрома не полны.
Их обжорству нет предела,
им до наших слёз нет дела».
Царь, с тщеславием на связи,
тут уж отбыл восвояси.
«Не смущай, Макар, народ, -
голоса в толпе раздались. –
Там царю видней, дай срок –
он насытит нашу самость».
Рассмеялся тут Макар:
«Вы нужны ему постольку,
сколь набит его амбар,
сколько выдаст ваша дойка».
«Что про дойку ты имел?»
«Думай, коль не поглупел».
«Не, а что?» – в народ пренья
разгорелись неспроста.
«Точно! Пряника вернее
свист и хлопанье кнута».
«И сплошная глухота
у бояр к простому люду».
«Не волнуйся, беднота,
царь пообещал нам чудо!»
Запузырилась толпа
от пупа и до серпа.
«Землю всю перепахали».
«Все леса повырубали».
«Зверь ушёл».
«И рыбы нет».
«Нешт и нам идти вослед?»
«Со своей-то со земли?»
Влез Макар на лобно место,
свистнул озорно, но веско.
Вот Макара допекли!
«Без царя куда нам деться?
А с таким царём – труба,
значит, нам не отсидеться,
но скажу я вам, братва:
царь он, может, и не плох –
как глядеть, с какого боку,
не выискивать в нём блох.
Кто, скажите, без пороков?
А вот кто вокруг него?
За спиной кто управляет?
Кто справляет плутовство?
Чую, то чинят бояре.
Скажет царь: пошли гулять.
А они пойдут, да сгинут.
Скажет валенки валять,
а они сошьют ботинок.
Нет команды у царя,
а одни лишь звонаря
да заступники ворья.
«Что ж Макар ты предлагаешь?»
«Ты пошто народ смущаень?»
«Справедливости не ждём –
как придётся, так живём».
«Точно, хуже нет надежды,
и мечтания вредны».
«Кто бы, милый, нас утешил,
а не помышлял войны».
14
Вихрь пронёсся нешутейный,
шапки лихо посрывал,
напугал первостатейно,
разве что не разогнал.
Устоял Макар на месте –
тут он фору даст быку,
но струхнул, когда на небе
знак почудился ему:
может, просто облака,
может, дым из кабака,
будто челюсти раскрылись,
накрывая сверху всех,
потряслись и тихо скрылись,
только воздух стал несвеж.
А как небо посветлело,
тут Макару на плечо
филин плюхнул угорелый.
«Что, - сказал Макар, - за чёрт?»
«Тут ты прав, - ответил филин, -
чёрт и был, к несчастью, есть.
Как почует в нас бессилье,
он приходит, чтоб на съесть.
Он сейчас в великой силе,
насосался, аки клоп,
что-то вроде эликсира
наша кровь - он пьет взахлёб.
Но есть сила и поболе,
встанет если в круг народ,
руки за руки сневолит -
будет в силе хоровод».
Присказка после
Где-то в тёмных подземельях
бродят полчища частиц,
говорят, от Сотворенья,
может, вышли из яиц,
их судьба элементарна –
ей не правит интеллект,
то сливаясь кулуарно,
то делясь, дают нам свет,
ну, а накопившись, могут
на земле устроить ад,
и тогда не жди подмогу,
не надейся на парад,
ни на что уж не надейся,
кто б ты ни был, царь иль раб,
милосердие, злодейство –
все играют в маскарад,
избегут аннигиляций
электрон и позитрон –
да, такое может статься,
хоть тут ни при чем нейтрон.
Ускоряясь даже в гору,
шарик катится вперёд,
прекратить движенье – вздорно,
но катнуть наоборот,
полагают, что возможно.
Так поэтому тревожно?