.
Дмитрий ОЛЕРОН (1884-1918) – русский поэт и переводчик.
- И снилось мне: с взволнованных высот,
- Смотреть вперед, отвергнув упованья,
- Намокший снег живую ткань плетет
- И снилось мне: с взволнованных высот
- Здесь холм во тьме. А там, из-за барьера
- Он был лозой на грядках винодела
- Цветы в венке дорических колонн
- Катился путь, мелькали дни и страны
- Но встречу их теснина разделяла
- Под грудами нарядных терракот
- Зарывшись в ил гребнями ступеней
- Срывался снег. Как стертая камея
***
И снилось мне: с взволнованных высот,
Где вился смерч подоблачной колонной,
Спускалась зыбь к прозрачности придонной,
Спускалась зыбь разбить хрустальный грот.
На дне морском, в тиши хрустально-сонной,
Ни рыб, ни трав, ни чудищ не живет:
Кто не доплыл до порта, только тот
Лежит в песках и спит, завороженный.
Бежали две, дитя и мать, по дну.
Все ниже зыбь спускалась в глубину,
Смотрела мать безумно и устало.
Но не могло дитя ее понять:
Склонялось к дну, задерживало мать
И камушки цветные собирало.
***
Смотреть вперед, отвергнув упованья,
Не знать часов, не верить в смену дней.
Закрой глаза и в сне окаменей,
Когда таков твой круг существованья.
В таком кругу прошедшее ясней.
Не разлюби свои воспоминанья:
Беги услад, беги очарованья
Изжитых лиц, событий и огней.
Ты помнишь миг: они пришли впервые.
Как сладко боль зажглась в твоей крови!
То, чуя тлен, шли черви гробовые.
Окаменей, их пир останови:
Как статуи, в недвижности живые,
В недвижном сне таинственно живи.
В пути. Балаклава
ЗДЕСЬ БЫЛ УЛИСС
Намокший снег живую ткань плетет
В летучей мгле под влажным небосклоном.
Кричит баклан, и зыбь с протяжным звоном –
Удар в удар – в брандвахту глухо бьет.
Здесь был Улисс. Вотще, под Илионом
Свершив свой долг, он вспять направил флот.
Кто в мирную Итаку отплывет,
Того судьба загонит к Листригонам.
Один, во тьме, он часто здесь блуждал
И небеса с надеждой вопрошал,
В овечий плащ закутавшись от снега.
Вотще. Молчал ненастный горизонт,
Кричал баклан, и с тяжкого разбега
В отвес скалы угрюмый бился Понт.
Шторм в Архипелаге
СОН
И снилось мне: с взволнованных высот,
Где вился смерч подоблачной колонной,
Спускалась зыбь к прозрачности придонной,
Спускалась зыбь разбить хрустальный грот.
На дне морском, в тиши хрустально-сонной,
Ни рыб, ни трав, ни чудищ не живет:
Кто не доплыл до порта, только тот
Лежит в песках и спит, завороженный.
Бежали две, дитя и мать, по дну.
Все ниже зыбь спускалась в глубину,
Смотрела мать безумно и устало.
Но не могло дитя ее понять:
Склонялось к дну, задерживало мать
И камушки цветные собирало.
Кронейон
НАД РАСКОПКАМИ
Здесь холм во тьме. А там, из-за барьера,
С Аркадских гор подъемлется луна
И плещет в дол, ярка и зелена.
Переклонясь, как полная патэра.
И все внизу, – как будто все из сна,
Которому в явленьях нет примера, –
Все – как смарагд, все странно, как Химера,
И призрачно, как глубь морского дна.
Сквозь зыбкий свет зеленого потопа,
Как с острова, гляжу с холма туда,
И в том, что там, не видно мне труда,
Ряженного за драхму землекопа:
О, счастлив тот, кто в тихий час луны
Глядит во тьме на мраморные сны.
/ Герайон. Гермес и Вакх Праксителя
ВАКХ
Он был лозой на грядках винодела,
Он был ключом из кубков круговых,
Он ткал узор видений бредовых,
Им речь волхва в экстазе пламенела,
Им вольный крик слагался в песнь и стих.
Он был, как Дух. Но смутен Дух без Тела,
И родила Диониса Семела.
О, Эрмий, он теперь в руках твоих.
Преемник сил стихии вечно страстной,
Божественный, невинный и прекрасный,
Взирает он на мир с твоих колен.
Но нет, еще не миру эти взгляды:
Им чужд еще насмешливый Силен
И резвый хмель, и шумные Менады.
/ Храм Зевса. Метопы
ПОДВИГИ ГЕРАКЛА
Цветы в венке дорических колонн,
Обходят храм несчетные метопы
Под скатом плит из мраморов Родопы,
Где тяжкий фриз на звенья разделен.
Текучих строф размеренные стопы,
Немая песнь эпических времен,
Их строй звучит, как будто мирны звон
Окаменел на струнах Каллиопы.
Меж тем как Феб свершает свой полет
И факел дня по статуям плывет,
Полна борьбы их рдеющая лента.
И каждый день без отдыха по ней
Стезей побед, бессмертья и огней
Идет Геракл в кольце антаблемента.
КЕРИНЕЙСКАЯ ЛАНЬ
Катился путь, мелькали дни и страны,
Кончался год в смыкавшемся кругу.
Средь Истрских чащ, на льдистом берегу
Терялся путь любимицы Дианы,
Он так устал один блуждать в снегу
Под хладом солнц, закованных в туманы,
Внимать в тиши, как плачут ураганы,
И бить куниц и рысей на бегу.
Но в тихий час, сменяющий закаты,
Невольник тайн магической Гекаты,
Невольно в тьму склонял он робкий слух.
В мерцаньи искр тонула дебрь глухая
И ткала сны, прозрачно-лунный пух
С немых ветвей бесшумно отряхая.
СКОВАННЫЙ ПРОМЕТЕЙ
Но встречу их теснина разделяла.
– Кто ты в цепях? – Титан. А ты? – Герой.
Печальных скал неясный реял строй.
Текла заря, мертва и дымно ала.
И клубы тьмы, дрожащей и сырой,
Из черных ртов бездонного провала
Неслись к заре, свивая покрывала
Над спящей в льдах двуглавою горой.
Закатной мглой прощально пламенея,
Внимал Кавказ, как ропот Прометея,
Стихая, гас в безгласности могил.
И, опьянев, в последний раз к ночлегу
Над головой Геракла коршун плыл,
Роняя с лап и клюва кровь по снегу.
/Терраса Сокровищ. Сокровищница Гелойцев
АМФОРА
Под грудами нарядных терракот,
Что здесь она, убогая амфора...
Ценителей завистливого взора
Она к себе ничем не привлечет.
И скошен борт, и ручки без разбора
Приставлены, и узкий переплет
По горлышку каракулькой идет, –
Меандр («меандр»!) чуть видного узора.
Но явственны на глине возле дна
От пальчиков небрежных два пятна.
То Зевсу в дар любви красноречивый
Почин трудов сынишки своего
Издалека принес гончар счастливый.
И мудрый Зевс благословил его.
СТАДИОН
Зарывшись в ил гребнями ступеней,
Спит стадион. Жеманная улитка
Из черепков аканфового свитка
Ползет ко мне. Я здесь один. Я с ней.
Я с ней один. От тихого напитка
Луны, руин, безгласья и камней
Я брежу с ней. А сердцу все больней,
И грудь теснит неведомая пытка.
Я здесь один. Быть может, грустно мне,
Что я чужой безгласью и луне,
Что я не мхи, не ветхие ступени,
Что я не бог... Иль если б я был бог,
Я б не постиг восторга откровений
И слезы лить – блаженные – не мог?
/ Галерея семикратного эха. Тиранонектоны
ПЕЛОПИД
Срывался снег. Как стертая камея,
Текла луна. Дул ветер. Киферон
Тонул во мгле. Ненастный Орион
Сверкал из туч, зловеще пламенея.
К домам стекалась тьма со всех сторон.
Гребнем бойниц чуть брезжила Кадмея:
Там, на горе, от стужи цепенея,
Развел костры спартанский гарнизон.
Вот пробудив пустынным гулом плиты,
Прошли вдали дозорные гоплиты,
Бряцая в такт застежками кнемид.
Молчала ночь. Чуть брезжили бойницы,
И, скрыв клинок в одеждах танцовщицы,
На пир тирана крался Пелопид.
.