"Я ехала домой, душа была полна
неясным для самой, каким-то новым счастьем".
Не надо, больше мне не отвечай,
тоска моя. Что толку в разговорах.
Поехали к «12-ти ключам»!
Да, там родник. Ты, будучи притворой,
заявишь мне, что так себе места:
по берегам поваленные ивы,
купальня неказиста и проста…
Но так спокойно, так неторопливо
течёт хрусталь, что сложно передать,
и падает из рук прозрачным звоном.
Мне губы холодит огонь-вода,
не нагреваясь в омуте ладонном.
И вдруг – пурга. Такая, что ни зги.
На белом белым разметались мысли.
Как мне хотелось крикнуть: «Помоги!»
Но чем помочь? Природы нрав неистов.
Порывы ветра, снега круговерть
стирали очертания дороги.
Мне оставалось лишь благоговеть
пред мощью неба. И молиться Богу.
Нешуточный буран, седой, как лунь,
швырялся снегом в приступах азарта.
И дворники метались по стеклу
в отчаянии, но безрезультатно.
До города – смешно! – подать рукой...
А будто – край земли, медвежий угол.
Что дома не сиделось, а? На кой
мне чёрт сдались галеры, снег и вьюга?
В который раз мой "Rouge Toreador",
надсадно выл, нащупывал дорогу,
выигрывая с завирухой спор.
Надёжный друг без страха и упрёка.
Весь мир, казалось, вьюга заметёт.
Царила мгла в пространстве заоконном...
А в роднике, не превращаясь в лёд,
текла вода наперекор законам
зимы, минусовых температур.
На собственные силы уповая,
меняла формы ледяных скульптур.
Праматерь. Своенравная. Живая.
....
Касание воды хранила кисть,
я уезжала совершеннозимней.
И только плач потерянной тоски
звучал надрывно и невыносимо.