Однажды, когда в неизвестность
Уносят былое ветра,
Мне снилась унылая местность
И полупустыни жара.
Казалось, от солнечных бликов
Тёк мёдом сам воздух степей,
А дол содрогался от криков
Столпившихся рядом людей.
Они напряженно глядели
Туда, где пульсировал зной,
Пуская без устали стрелы
И камни бросая пращей.
А там, впереди, трубы выли,
Сверкали глаза и металл,
И в грохоте, лязге и пыли
Катился стремительный вал.
Там ржали неистово кони,
И сотни отточенных кос
Вращались с пугающим звоном
На оси гремящих колёс.
Летели на нас колесницы
Со множеством хмурых солдат,
Увидев их мрачные лица,
Я стал поддаваться назад.
Хоть парень в железном мундире
Указывал с руганью мне
Своею тяжёлой секирой,
Что враг, мол, в другой стороне.
- Начальник, так я ж не военный!
Я писарь-интеллигент!
Мне, помнится, сам Авиценна
От службы дал «белый билет».
Мне надо в обоз, ближе к дому,
Забыл я, едрить твою мать,
Рамзесу, не помню какому,
Поставить на справку печать.
- Ты, верно, песчаного лиса
Хитрее? – сказал мне герой,
- Возьми-ка ты в руки сариссу,
Вертайся в покинутый строй!
Тебе бы секирою вмазать,
Да трусы сгодятся в боях -
Авось, колесницы увязнут,
Запутавшись в ваших телах.
Ему я ответил: - Дубина,
Ты призрак минувших времён!
И прах твой в сирийской пустыне
Песками давно занесён.
Клянусь я Амоном и Митрой,
И словом клянусь пацана,
Мужик, не моя это битва,
Я здесь из-за прихоти сна.
Что проку мне в вашем Кадеше?
Прощай! - И стремительней птиц,
Сверкая испуганной плешью,
От хеттских сбежал колесниц.