Феликс Довжик
Земные мгновения
Часть седьмая
Ветер перемен
Душа моя изъязвлена
под сенью пе;режитых кровель
не там, где знал – моя вина,
а там, где думал – не виновен.
Часть 7-1
Смысл
Жизнь не падка на прогресс,
жизнь – творец рачительный.
Выдал нам житейский пресс
выбор незначительный.
Ползать, спать или парить
на волне безволия?
Смотришь в суть – нет смысла жить,
а не жить – тем более.
Для того земная кладь,
поиски, страдания,
чтобы жизнью оправдать
емкость мироздания.
Для того нам дан накал,
к мыслящим причислили,
чтобы смысл любой искал
в мировом бессмыслии.
Чтоб под первое число
и в года тревожные
безнадежности назло
делать невозможное.
Быть чтоб будущим векам
солью поколения,
выдав новым ходокам
курс и направление.
Обычная коллекция
Сколько в мире различных мужчин
из людских возникает пучин?
Кавалер, обожатель, поклонник,
дегустатор, всеядный дальтоник.
Семьянин есть, хозяин, отец,
есть философ, мыслитель, борец.
Есть достойный любви повелитель,
эгоист, виртуозный мучитель.
Лоботряс, дармоед и артист,
надоедливый хам, аферист.
Гусь надменный, ревнивец, обманщик,
соловей и пустой барабанщик.
Разгильдяй есть, зануда, ворчун,
пустомеля, трусливый драчун.
Честный малый, мужик, работяга,
есть обжора, проныра и скряга.
Сукин сын и тихоня-лентяй,
есть отпетый во всем негодяй.
Старый пень и смышленый подонок,
и на шее сидящий с пеленок.
Голова и матерый кулак,
есть пижон и надутый дурак.
Размазня, алкоголик, скотина.
А еще есть мужик – не мужчина.
Он опрятен и с виду хорош,
но цена ему – ломаный грош,
и в душе от него многократно,
расползаются горькие пятна.
Он собрал липкий мусор всех масс
и забрался во многих из нас.
Прочность
Мед юности и грохот грома,
восторг открытий мне знаком,
свободы плен, ненужность дома –
я был подобным простаком.
Шумел, боготворил свободу
и был упрямым, как осел,
на лавры первенства лил воду –
все грани глупости прошел.
Все это в жизни неизбежно,
когда на ощупь ставишь трап,
а в честных поисках кромешных
необходим любой этап.
В себе самом взводя пружину,
мы принимаем блеск за суть,
а увлеченность – за вершину
и идеальный свежий путь.
И лишь на склоне лет текущих,
на полувздыбленной скамье
доходит вдруг до нас, живущих,
что было главным на земле?
Когда несут года крутые,
приходит озаренья час –
с какою прочностью живые
продолжат жизнь уже без нас?
Туманные вершины
Нам не дает покоя слава,
чужая гибкость и успех –
налево мечемся, направо,
чтоб обойти в дороге всех.
Нас манят дальние вершины,
талантов метких потолок,
и курс берем мы на фальшивый
и с виду сахарный венок.
То суетимся беспокойно,
то лезем нагло напролом
и впопыхах кромсаем бойко
все лучшее в себе на слом.
Зачем в любые дрязги двери
и склок, и глупостей сполна?
Цель жизни – жить без ложной цели
и не хмелеть, как от вина.
Прожить, как все, а сделать много,
не для себя оставить след,
чтоб были под чертой итогов
плоды другим на много лет.
Семейная жизнь
Есть женщины – орех крутой
и мужикам не по зубам,
а тайна женщины такой
темна логическим умам.
И я, как глупый новичок,
нырнул с макушкой в этот пруд –
попался в сети на крючок,
взвалив на плечи адский труд.
Окрестный люд и мир вокруг,
семья и дом ее жилье,
а я как рыцарь для услуг,
слуга и раб у ног ее.
То вся в делах, то холодна,
но не ослабит властный гнет,
хоть исчерпай себя до дна,
она и глазом не моргнет.
Я побежден. Уйти бы прочь
от поражений и побед,
но цепко держат день и ночь,
не миг, не час – десятки лет.
Я покорил бы женский мир,
избавив от сердечных стуж,
но для нее я не кумир,
а до сих пор – обычный муж.
Уйти бы прочь, но гасит страсть
других миров завидный свет,
есть в жизни колдовская власть –
причина всех ее побед.
Года уходят, как рубли.
Я властелин, но без всего.
Я тридцать лет отдал любви
и не добился ничего.
Любовь и секс
Любовь и секс – родня, по замыслу творца,
сестра – без маяка и братец – без причала,
понятно в сексе все с начала до конца,
в любви сплошной туман с конца и до начала.
В любви все под отчет, а секс не эконом,
у секса – гладкий путь, в любви всегда не гладко,
у секса – тишь и гладь, в любви – гроза и гром,
любовь – души накал, а секс – ее разрядка.
Когда идет живой от сердца к сердцу бег,
свою плетет печаль разлуки дуновенье,
но терпкий вкус любви на годы и на век,
а секса сладкий миг – короткое мгновенье.
В любви немало ран, ловушек и сетей,
в большом союзе душ бывают палачами,
но все, что есть в любви, все – на глазах людей,
любовь в расцвете днем, а секс тайком – ночами.
Пройти любовь двоим, по замыслу творца,
до точки, до вершин нельзя без горьких вмятин,
но в сверстанной судьбе с начала до конца
в любви есть тайна тайн, а секс как секс понятен.
Благодарность и обида
Горел я часто невпопад,
а пламя женщинами бито,
но за любовь и за разлад
и благодарность, и обида.
Я был потушен много раз,
и много раз огонь был сладок,
но вместе с пеплом и сейчас
на сердце с горечью осадок.
Весьма полезен был урок,
важней побед его итоги,
и память боли – не порок,
хотя сжимает возраст сроки.
Все улеглось, но иногда
еще зудят былые шрамы.
Понять мне помогли года,
как был приятен мед на раны.
Из-за не взятой высоты,
от планки дальней на примете,
из-за куриной слепоты
я славных женщин не заметил.
На склоне осени седой
во мне ко многим настежь дверцы –
я вспоминаю с теплотой,
кто шел ко мне с открытым сердцем.
А от кого был я в огне,
простят, наверно, чад угарный,
и в поздних мыслях обо мне,
возможно, будут благодарны.
Женщина с горчинкой
В мелодии божественных событий
лишь собственная скрипочка звучна,
и в перегретом повседневном быте
оценка каждой роли не точна.
На женский взгляд, мужчины без просвета
ленивы, толстокожи и тупы,
но без усилий дамы силуэтом
мужчину поднимают на дыбы.
И мчится он в погоне за мечтою
кто в зрелости, а кто на склоне лет,
нет в жизни человека без изъяна,
а идеала средь живущих нет.
Свой путь пройдя извилистой тропинкой,
поймет любой у роковой черты –
в совместной жизни женщина с горчинкой
в сто раз богаче розовой мечты.
Узнаешь с ней прощение обмана,
когда себя запутаешь во мгле,
восторг любви, взрыв гневного урана,
и все, что есть на чувственной Земле.
Так иногда на ум идет ученье,
когда внезапно надвигается цейтнот,
за сладким сладкое рождает пресыщенье,
а после горечи бывает вкусным мед.
Ветер перемен
Когда с надеждой торопливой
искал, мадам, я к сердцу дверь,
горел я в пламени счастливом,
но это раньше, а теперь?
Ты здесь, ты рядом, ты со мною,
а я без трепета стою?!
Я не в обиде за былое –
я вас, мадам, не узнаю.
Фигура – прелесть, прелесть – ноги,
а взгляд без прежних острых стрел.
Ты голову кружила многим,
никто из нас не уцелел.
А предо мною в лучшем виде
щадишь ты голову мою?
За это я сейчас в обиде –
тебя, мадам, не узнаю.
Года? Опасность опереться?
Не верю в страх попасться в плен.
Не верю, что отвагу сердца
развеял ветер перемен.
Женские сети
Понимая судеб суету
и взрослея душой год от года,
жен и женщин мы чтим доброту
и свою уценяем свободу.
Мы легко и в пути, и в семье
попадаемся в женские сети,
потому что на грешной Земле
ничего нет прекрасней на свете.
Тираны и отрада
От женщин – счастье и напасти,
и взлеты творческой волны,
они – то вдруг вулканы страсти,
то, словно льдины, холодны.
Они – тираны и отрада,
и путеводная звезда,
им то и то, и это надо –
вселенной мало для гнезда.
И в страсти, повинуясь стрессу,
как полководец на коне,
за уши тащат мир к прогрессу,
толкая армии к войне.
Но после разрушений ужас
волною их смывает вспять,
и снова в семьях пилят мужа,
чтоб созидалось всё опять.
Не ищите
Не ищите красивого
быть сердечным врачом,
не ищите счастливого –
все ему нипочем.
Не ищите волшебного
средь заметных мужчин,
угореть от хвалебного
есть десятки причин.
От всего безупречного
веет ложью словес,
у нормального встречного
и откат, и прогресс.
От всего идеального
до зевка один шаг,
а у мира реального
свой проверенный флаг.
Нам творец предыдущего
в предки дал обезьян,
у всего в мире сущего
есть обидный изъян.
Образцы светят издали
за развилкой дорог,
на истоптанной пристани
каждый в чем-то не бог.
В облаках экстремального,
страсти в мыслях клубя,
не ищите кристального,
а ищите себя.
И тропой торопливою
тормозите свой бег,
под звездою счастливою
вас найдет человек.
Только будьте внимательны –
подведет аппетит,
жизнь подножки старательно
вам поставит в кредит.
Неспроста колебания
коммунальной ладьи,
для того испытания,
чтоб их с честью пройти.
Слабый пол
Среди бездны пустой
воздвигая дворец,
в суете колдовской
что-то спутал творец.
Сразу с юной скамьи,
как нагруженный вол,
носит тяжесть семьи
на себе слабый пол.
Быть и мамой изволь,
и хорошей женой,
и мужчин исподволь
соблазняй красотой.
А вокруг ералаш
несуразной борьбы,
и не прочен шалаш
пережатой судьбы.
Мужикам хоть бы хны,
им вино да футбол,
носит тяжесть страны
на себе слабый пол.
Иль создатель ослаб,
и случился прокол,
или шутка, что слаб
на Земле слабый пол.
Прочен там отчий кров,
где любовь держит нас,
сила смежных миров
в тяготении масс.
Нас бросает раскол
кувырком впопыхах,
пока держится пол,
мы стоим на ногах.
Взгляды
Природному поддакивая зуду,
устав от комбинаций и идей,
я каждую свободную минуту
смотрю на окружающих людей.
Не видят взглядов занятые мамы
в потоке разных бытовых кручин,
а смелые незанятые дамы
поглядывают сами на мужчин.
Так разнося другим о чувствах вести,
блуждают взгляды у чужих оград,
пока случайно не сольются вместе
в единый общий совместимый взгляд.
А дальше сложный путь по жизни рядом
и чувство огорчительной узды,
и вдруг однажды резко гаснут взгляды
от звонкой чепухи и ерунды.
И вновь вслепую поиск по округе
и перебор блуждающих лучей
с надеждой на слияние друг в друге
до точки и погашенных свечей.
Цена выбора
В жизни море обид, горьких слез, огорчений,
перекатов крутых и подводных течений.
Много женщин, мужчин, и красивых, и разных,
и доступных вершин, и великих соблазнов.
И вопросы ребром: а не это ли скука –
век семейный вдвоем жить и жить друг для друга?
Годы вместе прожить, эту жизнь уважая,
или подвиг большой или глупость большая?
Выбрать нужный маршрут каждый сам себе волен,
так ли, эдак пойдешь, все равно не доволен.
Неразумно пешком отмерять путь далекий,
чтобы быть на коне, нужно счастье в дороге.
Чтобы жить без заноз, сам с собою не споря,
нужен цемент любви, мудрость сердца и воля.
Чтобы жить до конца, до зари урожая,
уважая свой путь, и себя уважая.
Глупая победа
От бравости шальной бывает тошно,
когда ты неразумен и жесток,
но сослепу однажды, не нарочно
я повредил осиное гнездо.
И тут уж мне пришлось с ними сразиться.
Закрыв лицо, пустился наутек,
но осы помогли опохмелиться –
я был на даче голым – без порток.
Смотрю: политик и неглупый даже,
увидев вдруг – забить-то можно гол,
в пылу азарта и в спортивном раже
нанес противнику безжалостный укол.
Но боком вышла глупая победа.
Противник, злобу всю собрав в комок,
дождался своего победного обеда
и врезал сзади с грязью – ну, как смог.
В соплях и саже у обоих рожи
на радость шавок и чумных собак,
они вопят: «Акело-то не может,
раз весь в грязи, так, значит, он – слабак!».
Посмотришь трезво – злые шавки правы.
Остер клинок без ржавчины и лжи.
Уж если ты идешь в вожди оравы,
не трать ни честь, ни совесть за гроши.
Катавасия
На Руси не рай в гнезде –
Евроазия,
от того у нас везде
катавасия.
Мы построить свой редут
не приладимся,
все по солнышку идут,
мы же пятимся.
Мы в походе и рванье
вроде рекрута,
и житье у нас в стране
лучше некуда.
Слуга слуги
В нашей жизни для услуг
есть десятки разных слуг:
то супруги нежный друг,
то супруг – слуга подруг.
Не случайно и не вдруг
рядом с нами и вокруг
есть друзья, и есть враги,
есть мозоли у ноги –
вот такие пироги.
Слуги есть и у слуги.
Есть ведь разные круги:
то в эфире лжи стога,
то елейная строка,
то хозяин – сам слуга
У слуги свои круги:
слуг слуга – слуга слуги.
Вот такие пироги.
Страус
Виновно время злобой дней
в невзгодах жизни лишь отчасти,
а каждый трусостью своей
кузнец обыденных несчастий.
Любой виновен, как никто,
спасаясь трепки против шерсти,
случается на свете то,
чего боишься больше смерти.
Писк не поможет и басок,
пинок достанет в центре лужи,
а спрячешь голову в песок,
так что-то ( ? ) вылезет наружу.
Светлый уголек
На сходе лет итогов осень
для нас закрыта серой мглой,
с горы крутой прошедших весен
ясней понятен путь земной.
Пурга невзгод годов метельных
природой создана для масс,
жизнь любит баловать отдельных,
смерть любит каждого из нас.
Но должен быть оседлан лично
в дороге ломкой свой конек,
чтоб от костра души обычной
остался светлый уголек.
И чтоб потом о данном муже
на небесах сказал начпрод:
«Хоть он сидел, бывало, в луже –
не зря потратил кислород».
Трепет сердца
Мужчины все со школьных лет
в строю, в быту, на троне
себе на пользу и во вред
за женщиной в погоне.
То ловят взгляды, то разрез
материи на юбке,
за настроение принцесс
возносят к небу кубки.
И каждый лезет под каблук
за счастье милой дамы,
несет хомут и тянет плуг
и вздорит с ней упрямо.
И вспоминает он разрез
и прежний трепет сердца,
хотя уже к тропе принцесс
ему закрыта дверца.