Феликс Довжик
Земные мгновения
Часть пятая
Зазаборье
Не спасает нас жизнь от греха,
как мораль в назидательной басне,
да и вся наша жизнь – чепуха,
смех и грех на подсолнечном масле.
Часть 5-1
Мое зазаборье
В жизни я не ту искал опору,
обнажал не тех вопросов суть –
к строгому и длинному забору
проторил я свой рабочий путь.
Обойдем в делах загранку ловко,
только ей об этом ни-ни-ни –
вот с такою ценной установкой
дал мне крышу номерной НИИ.
В молодежной нашей первой сборной
каждый грыз гранит, как патриот,
я со всеми был готов бесспорно
за науку положить живот.
Родина рвала меня на части,
чтоб свершались планы поскорей,
сам же уверял, не в деньгах счастье,
не жалея задницы своей.
И теперь в огромном сводном томе
есть комочки и моей руды,
профуфырил жизнь в казенном доме,
а казна плевала на труды.
Вроде бы старался я на благо,
чтоб в стране в достатке было щей,
меньше бы махал призывным флагом,
глубже понимал бы суть вещей.
До конца осталось четверть тура,
а за ним бессрочный выходной,
и в сердцах кричу я жизни – дура!
Жизнь мне отвечает – сам такой.
Почва
Нам много лет долдонили о Чили,
мы изучали фокус и овал,
меня ж чему-то в жизни научили,
кто обманул, провел, обворовал.
Я не берусь все стороны итожить,
в нас сеяли добро, травили зло,
все б ничего – была плохая всхожесть,
и мало что в пути произросло.
И, если оглянуться на дороги,
на ветром унесенные года,
получится в итоге: мы – не боги
и агрономы наши – никуда…
Способности
Нам объясняла школа,
зачем нужна борьба,
законность произвола
и что чему судьба.
Учились понемногу,
готовясь к груде дел,
кто в путь пошел не в ногу,
не в ногу и удел.
Мы все под небосводом
птенцы одной страны,
способности ж природой
нам разные даны.
Сосед – судьбы избранник –
возводит дач леса,
а я, как голоштанник,
кручу два колеса.
Одними в плотной массе
цинично правит хмель,
другой на общей трассе
другую ищет цель.
За мир своих мечтаний
сражаемся до спазм,
но возведенью зданий
препятствует соблазн.
И мы съезжаем круто
с возвышенных небес,
сбивает нас с маршрута
злой зависти прогресс.
В наземном счастлив крае,
не тот, кто ест икру,
а тот, кто сам сыграет
в любимую игру.
Хоть равноправны строго,
пигмеи и слоны,
способности нам богом
по-разному даны.
И бог любого спросит,
распахивая дверь:
– Ты стал призером в кроссе,
но счастлив ли теперь?
Разъезд
Все рвусь и рвусь куда-то ввысь,
а надо бы умом раскинуть –
меня с пути сбивает жизнь,
ее ли я пытаюсь сдвинуть?
Как ни пыхчу, ни с места воз,
года стучат, пробили склянки,
ушел назад мой паровоз,
а я остался на стоянке.
Рассыпался единый взвод,
собрать нас вместе невозможно.
Душою я стремлюсь вперед,
а сердце в промелькнувшем прошлом.
Честность
Для человека честность, словно клад,
без пользы спрятан, оттого и драма,
в быту суровом с честностью разлад –
хлопот полно, а прибыли ни грамма.
Бывало, был мне платой хлесткий прут,
случалось, получал стакан компота,
зарплату зарабатывал за труд –
за честность ни гроша не заработал.
Но честность – лучшее достоинство у нас:
она скупа на мед и на варенье,
но позволяет жить, не пряча глаз,
и на себя смотреть без сожаленья.
Давние счеты
Вам повезло – тогда не верьте,
а у меня то срыв, то крах.
Как в приземленной круговерти
стоять на собственных ногах,
и как разведать без обмана –
чем жизнь на свете хороша?
В венке надежд судьбы туманной
нет на успехи ни гроша.
Давно мечтаю, вот ей богу,
когда совсем прижмет узда,
задрать на жизнь однажды ногу,
как милый песик у куста.
Разумная мера
Был бы я не без улова,
но мешает гололед,
я с судьбой не в ногу снова,
снова скомканный полет.
То надежды, то тревога,
на проказы жизнь хитра,
мне не надо счастья много,
мне б хватило полведра.
Не по мне вагоны хлама
и любой ценой успех,
мне б его полкилограмма,
а имею – смех и грех.
Жив пока, и слава богу,
был бы добрым день с утра,
мне не надо счастья много,
мне б хватило полведра.
Небесные проделки
Трудились бог и дьявол мирно
и истину рождали в споре –
чтоб смертные гнездились смирно,
что выдать: счастье или горе?
Готовил дьявол ад сердечно,
да прост создатель в сложном деле –
соединил он нам навечно
добро и зло в едином теле.
Шурует дьявол наши страсти
и поджигает каждый атом,
а бог плодит для нас напасти,
чтоб ад не показался адом.
И коротая дни на свете
за скользким внутренним порогом,
любой и каждый на планете
бывает дьяволом и богом.
То проникает в тайны плазмы,
то страстно пробует соблазны,
и за безумные желания
себе готовит наказание.
Прозрение
Забыт туризм, забуду вскоре
и песни о морях, о лесе,
теперь смотрю природе в корень,
ищу, где я накуролесил.
Манило время молодое,
судьбы заманчивой улыбки,
хочу перенестись в былое –
исправить прежние ошибки.
Давно строчу не под диктовку,
о жизни рассуждаю бойко,
хоть получил за жизнь-чертовку
вполне заслуженную двойку.
Но, как огня, боюсь былого
с причалом в мнимой новой луже…
Наглее в путь пошел бы снова,
не прожил бы намного хуже?
Гранит
Не раз был предан я страной,
семьей, друзьями и работой,
и каждый раз шел стороной
успех, хоть я пыхтел до пота.
Каких-то важных нет основ
и счастья нет в земной квартире,
плывет обман в потоке слов,
и все фальшиво в этом мире,
и труден хлебушка кусок,
и не легка на свете служба,
и все непрочно, все – песок:
страна, семья, работа, дружба.
И лишь любовь всему гранит,
твержу я женщинам отважно,
но не попал ли в кондуит
средь тех, кто предал их однажды?
Пылкие обновы
В жизни жар сменяет лед,
и проблемы снова,
но нас манят, как на мед,
пылкие обновы.
Приедаются нам вдруг
и любовь, и сласти,
и меняем мы подруг
ради свежей страсти.
Ходим-бродим взад-вперед
по крутой спирали,
мы ль не пашем огород,
нам ли недодали?
Почему в любви вчера
убеждали рьяно?
Или мы не мастера,
или жизнь с изъяном?
Грезы
Как-то незаметно подступил закат,
зачеркнул надежды, встречи и восходы,
ведь пока мы к цели мчались наугад,
юность промелькнула, пролетели годы.
Время беспощадно сбросило с коня,
жаркие порывы ветром сдуло в воду,
окунуть бы снова в молодость меня –
ни одной девчонке не дал бы проходу.
От мечты бесплодной я не стану злей,
и зачем обиды и душа в занозах?
Ведь еще не вечер на закате дней –
есть еще зацепка, есть, хотя бы в грезах.
Месть
Где черти есть, там есть и омут.
На берегу сижу, на пне.
Я помню всех своих знакомых,
а кто-то помнит обо мне.
В любви осадочной без стона
есть привкус горечи побед.
Над мною каркнула ворона,
и на плече остался след.
Мы все за жизнь даем отчеты,
все происходит неспроста –
любовь со мною сводит счеты,
за пепел давнего костра.
Былое спрятали туманы,
утихла боль от прежних гроз,
и за нанесенные раны
месть в полушутку, но всерьез.
Расплата
Кого любил, у тех в текущей жизни,
обычная бескрылая семья –
жизнь их подвергла стойкой укоризне
за то, что выбирали не меня.
Кто обо мне пролил глазную влагу,
у тех своя подсудная скамья:
не выбрал их, не проявил отвагу –
за робость чувств, за все наказан я.
В любви не обживают с краю хаты,
не ищут, где сорвать солидный куш,
мы в жизни все бесспорно виноваты
за меркантильность наших грешных душ.
Последние счеты
Я счастлив был от малой крохи –
ты прервала восторг слепой,
вернула все: любовь и вздохи,
а сердце забрала с собой.
И покатился я по кочкам
с душой дырявой и пустой,
от точки той до данной точки
прожил меж небом и тобой.
И срок настал, скажу я прозой:
уж сед, прошли мои года,
кончай сидеть во мне занозой,
верни мне сердце навсегда.
Но с сердцем жить мне будет грустно
без жара прежнего во мне –
верни его со свежим чувством,
чтоб я опять сгорел в огне.
Туман
Любовь – недуг, надежда – враг,
а время – как петля и пояс,
намного легче ясный мрак,
так пусть в туман уходит поезд.
Ты даже прошлого пенек
сломала, словно старый гребень,
чего же стоит твой намек,
что буду вскоре ширпотребен?
Намек – подвох, в нем все не так,
в нем утешение в обмане.
Тогда зачем мне ясный мрак?
Прочь ясность! Лучше жить в тумане.
Универсальное средство
Я столкнулся с болезнью лоб в лоб
и припомнил родные могилы –
жжет и жалит гриппозный микроб,
отключая остывшие силы.
Не прогнать его чаем и сном –
волю к жизни сжигает упрямо,
а по снегу внизу за окном
водит дочку красивая мама.
От себя к красоте выткав нить,
я квитаюсь с болезнью без торга,
как же здорово хочется жить,
вот в такие секунды восторга.
Если мы, отсырев, не горим
и в уме созерцаем могилу,
красота может видом своим
сделать то, что себе не под силу.
Наив
Подняться в верх, над миром рея,
нас гонит молодой порыв,
но зад становится мудрее
и гасит детский наш наив,
и ищет на мечту управу,
работать учит до и от…
В мечтах мы трудимся – на славу,
а в жизни пашем на живот.
Когда ж верстаются итоги
ко дню бокалов круглых дат,
то гложет душу вывод строгий,
и жалит скромный результат.
Ведь на своей делянке в мире
корзина добрых дел пуста –
и жизнь тащила на буксире,
и сами прятались в кустах.
Критерий истины
Довёл я критика до точки.
– В стихах ни рыба, ни уха,
в отдельных строчках есть тут строчки,
в стишке же в целом нет стиха.
Читатель от проблем не ахнет,
а станет молча кашу есть,
в стихах поэзией не пахнет,
хотя стихи, конечно, есть, –
и завершил эффектной позой,
чтоб я доверился врачу. –
Мой вам совет – пишите прозой!
Хоть мне он врезал полной дозой,
я сам свой ужин съесть хочу.
Законный пессимизм
Труды мои с корявой речью
не при успехе и деньгах,
что сам себе противоречу,
я сам себя ловил в стихах.
Ничто не чуждо человечье –
подчас чесались гнойники,
мешала кожица овечья,
строкой вплетались дневники.
Случалось, мог сказать иначе,
мог обхихикать дутый изм,
но вместо бодрости телячьей
рыдал телячий пессимизм.
Пусть карандаш мой не от бога,
его ношу, чтоб в жизни вдруг
успеть еще понять немного,
пока не выпадет из рук.
Бессонница
Бессонница – плутовка
измученной постели,
как хитро и как ловко
уводишь ты от цели.
Найдешь мыслишку – свистни
в любую ночь недели,
так мало дельных мыслей,
так много дребедени.
Не по мне
Нелепо, не по делу у нас идут дожди,
и через пень-колоду страну ведут вожди,
и все я это вижу, и как тут не ворчать,
язык болит за дело, и не могу молчать.
И смех, и грех, и горе – промышленность без рук,
нелепо и не так вскрывает нас хирург,
и даже не у тех, в семье, и не туда
растут, как черти, дети в такие вот года.
И сами мы, ей богу, во всем на свой аршин
бездельничаем скверно, нелепо, за гроши,
без цели, без желаний, от скуки, просто так,
и если б знал я, братцы, а как же нужно, как? –
повел бы, вскрыл, направил и был бы на коне,
и стало б все в отчизне тогда уже по мне.
Свой груз
Идущих мимо нас прелестниц
вдогонку, с долей честной лести,
до дальних туч и лишь слегка
легко любить издалека.
Но, зная массу недостатков,
всем сердцем можно без остатка
любить, не покладая рук,
лишь близких женщин и подруг.
И каждый год и ежедневно,
полушутя и полугневно
носить сквозь дым и жар свой груз,
себя сжигая за союз.
*
Все в женщине в меру и все до предела.
Идет она рядом своею тропой –
то душу волнует изгибами тела
то сводит с ума, соблазняя собой.
Волна души
Создатель, свечку не туши,
Ты ж видишь, как легко и ловко
девчонка юбкой, плиссировкой,
ведет волну моей души.
А смог бы ты, хвала тебе,
без унижений и без взяток
убавить мне годков десяток –
я изменил бы сам себе.
Ты занят миром – я шучу.
Пока девчонку вижу рядом
и красоту ласкаю взглядом,
создатель, не гаси свечу.
Погоня
В любой момент любых годин
я не сдаюсь врагам без боя,
и пусть их много, я один,
но им не справиться со мною.
Я применяю резкий финт,
но сзади слышу вой погони,
так воет самолетный винт
на испытательном прогоне.
Бегу по улицам, дворам,
стрелой несусь через заборы,
по коридорам, этажам,
ломаю двери и запоры.
Хоть этот кросс не по летам,
здесь дело жизни, а не прятки,
идет погоня по пятам
и наступает мне на пятки.
Пока все было по плечу,
и я барахтаюсь на воле,
я оторвусь, я улечу,
еще рывок – и я на поле.
Но не развился мой полет,
так вот каков сюрприз на взлете,
ко мне навстречу самолет
летит на бреющем полете.
Удары, грохот, трескотня,
и, как в кино, от сопок кряжа
пучки смертельного огня
из черных дырок фюзеляжа.
Все, крышка мне, каюк, конец,
и не бежать, не драпать драпом,
и – просыпаюсь, наконец –
жена храпит могучим храпом.
Девятый вал
Когда несет девятый вал,
не укрощай свою натуру,
с опаской я поцеловал
и был наказан за халтуру.
Когда несет девятый вал,
уже не спрячешься за сценой,
собьет с подметок наповал
и с головой накроет пеной.
Когда несет девятый вал,
волной опутывает злою,
забудь душистый сеновал –
твоя свобода под туфлею.
Когда несет девятый вал
полезней отдаваться бегу,
а я, дурак, не мухлевал
и до сих пор тащу телегу.
Когда несет девятый вал...
не все ли мне теперь равно.
Девятый вал, девятый вал...
и первых не было давно.
Вот тебе раз
Больные – во всем недотроги,
но коль не грозит булава,
как лучше пройти по дороге,
у многих болит голова.
Зовут нас задорные песни
на подвиг и всяческий труд,
но держат за полы болезни –
готовят и прутик, и кнут.
Один поднял ношу на плечи,
а двигаться дальше нет сил,
от зависти вывихнул печень,
и свет ему больше не мил.
Другой же, собрав силу воли,
к удаче направил свой бег,
но вечно страдает от боли –
все зубы проел человек.
Сложилась судьба по-иному:
скрип век, словно скрип половиц,
куда же деваться больному –
глаза проглядел на девиц.
А тот не похож на атлета,
работ же везет в сто пудов,
и вот не жуется котлета –
живот надорвал от трудов.
Бывает, здоровье – что надо,
по-разному все у людей,
и даже хватает оклада,
а сердце болит за детей.
Конечно, здоровье полезней,
и подвиг в труде и в бою,
но знают нам цену болезни
и ставят на место в строю.