Рукою с макраме из синих вен
Столешницы украшу лак потёртый.
Открою секретер и воздух спёртый
Мне бросит в ноздри пачки писем тлен.
Конверты желтоватые от лет,
Шершавые с копеечною маркой,
И адресом с привычною помаркой,
Должны хранить, но не хранят ответ.
В них странности разлуки: почему?
Вязь почерка, как след от лапы птичьей.
Истоптаны страницы, но в наличье,
Недоуменье – горести уму.
Как много слов, что ни письмо трактат,
Но чувством не окрашены страницы.
И не влажнеют памятью ресницы.
Неполноценная любовь – закат.
Наверное, не стоит их хранить.
Но пальцы, теребя сухой листочек,
С невнятной партитурою из точек,
Боятся рвать прошедшей жизни нить.