Э-2-4б
Другой же историк — иного в том мнения,
И — республиканец, и бонапартист,
Что все вышесказанны «объединения»,
Он будет считать, что в том тоже чист.
Те «объединения» и были властью,
И опровергая взаимно себя,
Не брезгуя даже и собственной честью,
Способны утешить в том только дитя.
Они, признавая их взгляда возможность,
Другой род историков пишет о том,
Что власть — это комплекс понятий и сложность,
Сложнее, чем выстроить собственный дом.
Основа её — на условном признании
Правителей, избранных волей людей,
И в том исполнении планов, призвания,
И кто завершит выполненье верней.
Но в чём состоят те условия власти,
Считают не нужным о том сообщать,
Вокруг нагнетая какие-то страсти,
И в противоречья себя загонять.
Но каждый историк своим только взглядом
И о;пределяет движения цель,
Каким те условья пропитаны ядом,
Достичь как её, и в чём здесь канитель:
А цель и условья — в величье, богатстве,
В свободе, культуре всех граждан страны,
На этой основе какого-то братства,
Сознанья — хозяев земли, отчизны;.
Поскольку все факты событий в истории
И все те условия соблюдены,
Но противоречат этой теории,
То все мы по праву всем у;дивлены.
Вопрос: почему Иоанн (4) и Людовик (14)
Спокойно и с блеском прожили свой век,
А Карл (1) и Людовик (16) окончили «подвиг»,
Как приговорённый на казнь человек?
Вопрос объясняют: деянья Людовика (14)
Противны программе развитья людей,
Она отразилась, как часть его подвига,
На время Людовика (16), собственных дней.
Опять же вопрос: а, виновны ли кровно
Людовик (Четырнадцать), Пятнадцатый с ним,
Но только Шестнадцатый, расплатою кровью,
Смог сам рассчитаться с народом своим?
На эти вопросы не будет ответа,
А также на те из них — как, почему?
Как нет у наследника авторитета,
Что воля народа пришла и к нему.
Потом — на Людовика, Наполеона,
Или; Директорию, или — Конвент,
Запуталась воля, какому же трону
Ей надо молиться, кто — авторитет?
А в случаях войн, революций и путчей,
Бывает, что власть забывает народ,
Что воля та скрыта огромною тучей,
И словно растает, вчерашний как лёд».
Но это не воля, а просто — насилие,
А значит — теория здесь не годна,
Она подтверждает, что воля в бессилии,
И часто бывает — совсем не нужна.
Считают условным историки третьи:
Народа всей воли, её перенос,
Но нам не известны условия эти,
А власть новых лиц — лишь по воле всех масс.
Но значит, та сила, что движет народом,
Хотя эти лица имеют и власть;
Развитие силы идёт от природы,
Что зарождается в сердце народа,
То в чём же тогда этих лиц всех уча;сть?
Они выражают собой только волю,
Дающую силу для действия лиц,
Но вновь возникает вопрос словно «к бою»,
А действия все ли в истории лиц,
И есть выражение воли, собою?
Но только одна сторона этих действий,
А личную жизнь как мы будем считать?
Ей в воле народа «купаться» чтоб вместе,
Тогда мы бессмыслицу можем создать.
Но если в их действиях есть воплощение
Одной стороны только жизни людей,
То определить, в чём и есть то стремление,
Так нужно знать прежде всю жизнь их верней.
Когда на пути всех событий в истории
Стоят затрудненья, подобные тем,
Историк берёт событья-критерии,
Которые ясными кажутся всем.
Считая полезными, как отвлеченьем,
Что именно в них — в том движении суть:
Свобода и равенство, и просвещенье,
Прогресс и культуру народу вернуть.
И лишь только лица, кто эти понятья
Стремился достигнуть в них главную цель,
Попали, с подачи истории, в объятья,
Он иль тормозил эту всю канитель.
Но так как ничем не доказаны цели,
Что только лишь их и стремились достичь,
Герои-правители, те, кто имели
Условно доверие масс и хотели,
Чтоб массы в поход за собою увлечь.
Брожение масс в конце прошлого века,
В стремлении их же идти на восток,
Является ли результатом ответа,
Как действий последних Людовиков трёх (14,15,16)?
А также их личною жизнью в придачу,
В числе Дудерота, Руссо, Бомарше…
Все неразрешимые эти задачи,
В истории всей, всех народов, во(о)бще.
И те же походы народов России,
Движение их на Казань и в Сибирь,
Характер больного Ивана (4), стихии,
Кто царство своё развивал тоже вширь.
Движенье народов в крестовых походах,
И как объяснить изучением их,
Людовиков, Готфридов в прошлых тех годах,
И даже их дам и многих других.
Но также непонятым стало движенье
Опять же народа на тот же восток,
Конечно же, церковь с её одобрения
Не раз направляла крестовый поток.
Под видом отмщения всем иудеям,
За казнь, за распятье Исуса Христа,
За верность католо-церковным идеям,
Казалось, что это совсем неспроста.
На самом же деле, лишь целью походов
Являлся грабёж всех неверных людей,
Не только на месте — в пути переходов,
Где только возможно и было верней.
Их было с десяток, не меньше попыток,
Они, возникая, и гибли в пути,
Себе создавая немало в том пыток,
Чтоб «гроб тот господний изъять и найти».
И папы, монархи кровавой Европы,
Толкали народ на движенье вперёд,
На те же кровавые «божии» тропы,
От тяжестей жизни отвлечь чтоб народ.
Истории судеб вождей тех движений
Не может вместить в себя жизнь их людей,
Как вся жизнь народа, его побуждений,
Никто описать нам не может верней.
Она так осталась нам малоизвестной,
И также, как судьбы героев других,
Чрез них жизнь народа, хотя интересна,
Но не освещает путей всех иных.
Исторья куьтуры поведает мысли
Учёных, писателей, многих других,
Их жизнь и проблемы, что в жизни их грызли,
Но — не жизнь народа, а лишь их одних.
Известный нам Лютер, узнаем к примеру,
Был вспыльчив, такие-то речи вещал,
Руссо — недоверчив был в некую меру,
И книги какие-то тоже писал,
Но мы не узнаем причин многих казней,
Вершились которые в те времена,
История вся обросла словно басней,
В ней перемежается часто война.
И правда, и ложь, мненья разные вместе,
Как ведает пишущих новый отряд,
Мешая причины событий, как в тесте,
Тем самым впуская в события яд.
Отныне всё будет исторьей монархов,
Героев, стоящих всегда во главе,
Писателей, даже иных патриотов,
Никак не исторья народа, вполне.
Э-2-5а
И вновь мы вернёмся всё к тем же вопросам,
Как действует воля народа на власть?
Уже сей вопрос и не требует спроса,
Всегда должна быть лишь одна у них масть.
Бывают и разные масти в понятьях,
То оба страдают, и власть, и народ,
И если не будет стремленья к объятьям,
Погибнет герой иль монарх, его род.
Итак, жизнь народа — обширное поле,
И группа людей его жизнь не вместит,
Однако о том, что народная воля,
На новом герое всё время блестит;
Является только желанным явленьем,
Но не подтверждает в истории факт,
Скорее всего — это есть исключение,
Но эта поддержка — желательный акт.
Теория о продолжении воли,
Лишь в область науки о праве важна,
Какая в истории в ней эта доля,
Сказать лишь история может сама.
Когда же свершаются иль революции,
Иль ме;ждоусобица или — война,
То трудно понять, по тому ли здесь случаю,
Как воля «сказала бы «нет» или «да?»
Акт перенесения воли народа
Не может проверенным быть никогда,
Монархи меняются со сменой рода,
Здесь воля народа совсем не нужна.
Какое бы ни совершалось событие,
И кто бы событие ни возглавлял,
Всегда сказать можно, «как сделав открытие»,
Что волю народа главарь с собой взял.
Примером ответа на всю передачу,
Иль воли народа, а значит и — власть,
Сравнение может служить нам удачей,
Ответ «попадёт если точно под масть».
Удачным сравнением нам, для примера,
Мог стать бы наглядно табун лошадей,
Всё стадо как будто «проникнуто верой»,
И следует за вожаком всё тесней.
Не ведая даже, что особь из стада,
Каторая скачет всегда впереди,
Являясь уже, как «вожатым у чада»,
И тем заставляет всё стадо идти.
Вести за собою и волю всю стада,
Без всяких усилий её передать,
И всю массу стада, а значит народа,
Вручить вожаку, как на блюде подать.
Такой безусловный обмен общей волей,
В том есть ряд учёных — его признают,
Останется целостность бега, тем более,
Не будет меняться весь бега уют.
Бывает и часто такие причины,
Меняется в стаде ведущий — вожак,
Но бегом всё «правят всё те же пружины»,
И воля и цель есть единый очаг.
Поскольку табун, не меняя движения,
И цельной всей массой сам движется в путь,
Другой ряд учёных свои ставят мнения:
Вожак, как условие меняет и суть.
Но суть та касается лишь руководства,
И лишь потому происходит обмен,
Вожак не меняет всего с массой родства,
Народ не боится таких перемен.
Ежели у стада в процессе движения
Меняется особь, что стадо ведёт,
А также меняется и направление,
Которое новый вожак изберёт;
То воля движенья в любом направлении,
В каком бы вожатый всё стадо ни вёл,
Всё время идёт к нему без изменения,
В каком месте стада он раньше ни шёл.
Он в случае смены пути направления,
Уже вожаком может особь не быть,
Но волю всю стада в его к цели стремлению,
Взаимно друг другу всю могут дарить.
Отныне вожак идти может в средине,
И сзади, с обоих у стада боков,
А нам — разобраться «во всей паутине»,
Всех в прошлом событий, прошедших годов.
Сравнения эти полезны в том плане,
Они для истории нашей нужны,
Они нам помогут и сгладят все грани,
И не доведут до учёной всей брани,
Коль нам все аспекты событий важны.
Историки нового, третьего ряда
Считают — в событиях нет мелочей,
Им — весь интерес для научного взгляда,
Все действия лиц в том любого разряда,
И книг содержание, и всех их речей.
Короче — весь комплекс познать всех событий,
И, не забывая побочных причин,
С глубин многих фактов лишь делать открытия,
Таков в изучении быть должен почин.
Признать выражением прошлых событий,
Причастных всех лиц исторических к ним,
Всех, кроме монархов, людей без различия,
Профессий и взглядом, кто ими раним.
Причиной в истории многих событий,
Осталось назвать нам одним словом — власть,
Она — в продолжение тысячелетий
Всегда «раскрывает к событиям пасть».