Пахли пряно сухоцвета ветки,
Таял под вуалью серый день.
Пёс голодный лаял у соседки,
Пай служебный требуя взамен.
Лужи заблестели, словно окна,
Вымытые прежде злым дождём.
Воздух мирно плыл и резко ойкнув,
По-собачьи выпустил объём.
На иконах неба обнажалась
Бело-серебристая сурьма,
И природа в чувствах заметалась
Под щипок морозного псалма.
Вновь душа земли покрылась коркой,
Будто с хрустом чёрствый чёрный хлеб.
Ждёт защиты белою скатёркой
Раненный бедой рубец-вертеп.
Старый ворон опытом умельца,
Нотой грусти принялся вещать:
На краю истерзанного сердца
Свету дня уж нечего терять.
Кто же в зимний вечер будет править?
Ведь не я сейчас «минор» пою.
Крылья крестоносные в октаве
Чистым эхом вторят жизнь мою.
Снег пылит заоблачные дали,
Сном благим окутана лоза.
Терпким вкусом, цветом Цинандали
Дымка обовьёт судьбе глаза.
Так бывает, в сущности, нередко:
Мы себя забвенью отдаём.
Но хотя бы сухоцветной веткой
Ты останься в ракурсе моём.
*Вертеп – в древнерусском языке словом "вьртьпъ" называли пещеру или извилистый узкий овраг: то, у чего есть стены, укрывающие от внешнего мира, естественное укрытие.