Заволокла небесную ночную гладь:
Непостижимая, холодная, чужая...
Что можно с нею в полночь нагадать?
Увидеть свет от темноты до рая?
И слышен хруст - снежинки плачут тонко.
Играет месяц светом у окна.
А ветер, поднимая вьюгу звонко,
Всё шепчет ей, взывая холода:
"Да будет так! Всё обратиться в сон!
Зима пришла и правит этим балом.
И снегом заметает в унисон,
Природу, что изрядно подустала.
Уснут дома, покроет коркой реки,
Животным даст обещанный покой...
Лишь дрогнут в ожидании человеки,
Когда зима нахлынет, как волной".
Так гулко в проводах звенел тот глас,
Что приводил округу всю в смятение.
Меняя летний солнечный контраст,
На чёрно-белый блик души смирения .
Но был один, кому всё не почем.
Тот был, кто видел радость в каждом дне.
Он был бесстрашно детством увлечен,
Он обуздал волну и не горел в огне.
Река? Каток. Окопы в огороде,
А может даже царский и дворец.
Безмерны благодарности природе,
Играя с нею высыпал юнец.
Промокли ноги? Валенки на печке.
Лишь поменять перчатки, и туда.
Копать и строить скользкие крылечки,
Пока не отберут затей года
На санках с горки, ангел вместо грядок,
Снежки, да салки мокры в этот час.
И этот детский мир и беспорядок
Прервёт отцовский приглушённый бас.
Так нехотя, так грустно, так печально
Прощаться до утра с игрой своей.
Когда так долго строил, колоссально.
Ров, оберегающий вас от чужих земель.
Идёшь домой, и папе не перечишь.
Раз он сказал, то это и закон.
Но уходя, ей назначаешь встречу.
Сказав "Спасибо", выдаешь поклон.