Вхарат очнулся. Тут же встали двое,
Что к были к капитану ближе всех.
Они его спокойно приподняли.
От них распространялся дивный свет.
Хранитель мест качнул лишь головою,
И те свои колени приклонив,
Вручили факел в руки капитану,
И отошли, то действо совершив.
Волнительный момент … Бесстрашный думал
О бесконечной силе их любви.
Он ощущал касание прекрасной
До крепкой и уверенной руки,
И подошёл не быстро, а степенно,
Что было так не свойственно ему,
К той чаше, что, светясь, была холодной –
Огонь не грел, незнамо почему.
Все замерли в особом ожиданье,
Как будто бы неясен был итог
Его прикосновенья к чудо–чаше,
В чём сомневаться капитан не мог.
Он точно знал, что приподнимет пламя
Душевного и яркого огня,
Которым щедро каждый поделился,
Отдав для света капельку себя.
И факел, при касании легчайшем,
Мгновенно, словно солнце засиял!
И слёзы полились из глаз стоящих,
От счастья, видя эдакий финал.
Храбрец, как и они, заулыбался,
В руках его лежало волшебство.
Теперь он станет ждать лишь позволенья
В особом месте закрепить его.
Рустам же был немного ошарашен,
Присутствуя при чуде в первый раз.
Он права не имел впадать в сомненья,
Чтоб факел «Веры» в чаше не угас.
И вот уж вновь забили барабаны,
К ним подключился снова нежный звон,
Теперь уж взгляды пали на Рустама,
Который впал, как друг, в чудесный сон:
«В нём был он постоянно с капитаном,
За миг прошёл с ним множество дорог,
В их дружбу и поддержку свято веря.
Он ощущать иначе и не мог…»
Очнулся он бесстрашного быстрее,
Боясь в то время, видно, утерять
Ту силу безграничной твёрдой веры,
Что даст возможность пламя приподнять.
Хранитель мест качнул вновь головою,
Служители, колени приклонив,
Вручили факел, тлеющий Рустаму,
Чуть отошли, то действо совершив,
И замерли в особом ожиданье.
А факел, как и первый, засиял.
И снова слёзы радости пробились
У всех, кто это чудо увидал.