Когда плачет Израиль
и пеплом чужих городов
покрывает обильно
своё незаросшее темя,
я скорблю вместе с ним,
и на схватку с чертями готов.
Я от горя готов
даже стать иудеем, на время.
Зов таинственной крови
во мне возникает в тот час,
когда общая боль
неизбежно становится личной:
заплатил бы наличными,
выпил бы литр «Столичной»,
в этот век, в этот год,
в этот проклятый Господом час.
Что мне, старому, дать
нашей непостижимой Стране,
нашей суетной, пёстрой,
для всех судьбоносной Державе?
Только верить в неё,
только быть в её боли и НЕ
перестать убеждаться
в её неотъемлемом праве!