Обмокшие ветки стучатся в закрытые
окна,
И капли набухшего неба пронзают
пиджак.
И каждый прохожий на скорую руку
застёгнут,
И каждый похожий сошедшей тоскою
прижат.
И серая смесь отражается в вылитой
луже,
И тополь скрипит, как истёртый годами
скелет.
Весёлый художник, усеянный сотней
веснушек,
В разгар непогоды рисует над городом
свет.
Сверкает в глазах у него неприкрытая
радость,
И лайнером белым плывёт по холсту
мастихин.
Пусть вечер угрюм. Для других это всё,
что осталось:
Неверие в силу пропитанных жизнью
картин.
Художник рисует и лес, и волшебную
птицу.
Тут речка лоснится. А сверху - летит
стрекоза.
И стоит кому-то в прелестный пейзаж
погрузиться,
Как с ним непременно случаться начнут
чудеса.
Ах, ливень, ты вовсе не ливень! А россыпь
из бусин,
Не лужа, а мир отраженный, неведомый
нам.
И тополь уже не скелет, он - измученный
узник
Пронзающей скорби по ныне утраченным
дням.
Всё чёрное - бело и белое - иссиня
чёрно.
Меняется день и палитры оттеночный
круг.
Но эта живая картина прекрасна.
Бесспорно.
Чудесен и ты за мольбертом, читающий
друг.