Всё шептал: моя, она моя.
Посвящал стихи и клялся рифмами.
Как во тьме мерцающий маяк
ждал корабль, погибший в битве с рифами.
Сотнями стихов себя разъев,
был любим вождями и эсерками.
Не терпел искусства нараспев,
обезьяньи рожи чуял в зеркале.
Пил, грубил, чурался сладкой лжи,
но служил иконой красной мельнице.
День и ночь доказывал, что жив,
что беда на счастье переменится.
Суки приманили кобеля.
Слава есть, но нет того веселия.
Маяковский, хрен ли ты стрелял
сквозь себя в созвездие Есенина?
Женщина – она не из ребра,
из свинца, навылет с края левого.
Лиличка вздохнула: «Бог прибрал»,
И пошла пиарить и наследовать.