Русский апокриф XII века
1.
Вдали от людской толчеи, суматохи столичной,
Марию, что утром покинув Иерусалим,
взошла на вершину горы Елеонской, Масличной,
встречал Михаил, и небесное воинство с ним.
Хвалу воздала предводителю ратей Мария,
и архистратиг славословил пространно в ответ.
Сказала святая: «Спуститься желаю с горы я
в отверстую пропасть посмертных мучений и бед».
Приказ херувимам сейчас же отдал воевода —
раскрылась гора, из глубин замерцали огни.
Обоего пола тут корчилось много народа,
как дикие звери истошно вопили они.
«Кто это?» — спросила Мария. «Забывшие Бога
язычники всякие смешаны в дикой гурьбе, —
ответил архангел. — Их вечно терзает изжога
за то, что кумиров они возводили себе».
«А дальше, во мраке?» — «Там кроется область запрета,
в которой не может из грешников злых ни один
увидеть хотя бы ничтожную толику света,
пока им не явится твой, Богородица, Сын».
Взмолилась Мария, к Престолу поднявшая очи:
«Пусть кончится тьма!» — и ударили сверху лучи
такие, что ярость их выдержать не было мочи
у тех, кто страдал здесь, кто долго томился в ночи.
Ужасными криками ад огласился безмерный.
Вздымалось и падало темное месиво тел.
Но замерли вдруг нечестивцы, покрытые скверной,
и голос Марии над бездной тогда загремел:
«Несчастные! Чем же вы так небеса прогневили?
Скажите, какая невзгода, какая беда
заставила маяться вас в этой жуткой могиле?
Какими путями вы, люди, попали сюда?»
И ад отвечал ей на множестве разных наречий:
«Христос не расспрашивал нас, не пытал Авраам.
Здесь не были и Моисей с Иоанном Предтечей.
Отвергнуты мы! Почему досаждаешь ты нам?»
К архангелу оборотилась Мария в печали:
«Они согрешили, но все-таки в чем их вина?».
«Не верили в Троицу, славить тебя не желали».
И мрак водворился, и плакала горько она.
2.
Отправились далее воины света и Дева.
Вдруг молнией вспыхнуло между подземных камней
текучее пламя, точь-в-точь из драконьего зева, —
река с бедолагами, скопом стоящими в ней.
Мужчины и женщины в столпотворенье великом
казнились огнем — те по пояс, другие по грудь,
по плечи и шею. И даже иным горемыкам
пришлось с головою в горящую жижу нырнуть.
«Кто это?» — спросила Мария. «Кто проклят родными,
за то, что устраивал распри, за козни и блуд, —
ответил архангел. — Грехи полыхают под ними,
их страсти палят, преступления замертво жгут.
А те, что в огонь погрузились до самой макушки, —
злодеи, при жизни влачившие дни в темноте.
Убийцы и тати! они и другим и друг дружке
притворно, безумцы, клялись на Господнем Кресте».
Поодаль на древе железном с крюками-ветвями
подвешенный за ноги тучный болтался старик.
Толстяк голосил, пожираем слепыми червями.
С презреньем архангел о нем произнес: «Ростовщик».
Тут змеи терзали обвислое тело старухи.
Из ран вытекала и капала желтая слизь.
Сказал Михаил: «Это ведьма, плодившая слухи.
Теперь ее дети мамашей обедать сползлись.
А видишь вон те на ветвях изможденные лица,
железом каленым поддетые за языки?
Они убеждали наивных людей не креститься,
и многих сгубили, безбожные клеветники!»
«А кто это рядом, что вьется на крючьях как угорь,
страдалец, чей скручен язык, опаленный огнем?» —
«Пройдоха-священник, продавший церковную утварь.
Но ты, Божья Мать, не задерживай взгляда на нем.
Смотри, как их много — негодных попов и монахов!
Хоть с виду не скажешь, ведь наголо каждый обрит.
Грехи их различны, исход же для всех одинаков —
глаза вылезают от боли у них из орбит.
Обильно они нечистотами сверху облиты.
Здесь вся иерархия, гнить угодившая в ад.
Епископы ниже, над ними же митрополиты,
а выше еще патриархи отдельно висят».
3.
Сгибалось железо ветвей под чудовищным грузом.
Повсюду бессчетные дергались в корчах тела.
И все же увидев, что делает змей с толстопузом,
никак Богородица мимо пройти не могла.
Трехглавый дракон взгромоздился на жирную тушу,
вцепился когтями, все члены оплел, как лоза,
и, словно пытаясь излить богомерзкую душу,
отраву несчастному впрыскивал в рот и в глаза.
«Кто это?» — спросила Мария. «Известный ученый,
кичившийся тем, что священные книги прочел. —
ответил архангел. — Но духом был иссиня-черный,
блажил и бесчинствовал долго, надменен и зол.
К нему приходивших язвил он и волю душил их,
а ныне, как видишь, вот так же сдавил его гад;
кто был непреклонен, теперь уклониться не в силах
от пастей драконьих, в него извергающих яд».
Чуть дальше свисали, как жалкие битые птицы,
какие-то женщины, множество тел молодых.
Спросила Мария сквозь слезы: «Кто это?» — «Черницы.
Они блудодейство устроили в кельях своих».
А вскоре идущим с крутого открылась обрыва
картина широкой наполненной кровью реки.
В ней толпы тонули. Мария спросила тоскливо:
«Кто все эти люди и в чем состоят их грехи?»
«Насильники, сводники, хулиганье, мародеры,
скупцы, сребролюбцы, зеленого змия друзья,
неправые судьи, лжецы, сквернословы, обжоры,
жестокие звери-цари и смутьяны-князья».
«Они, — продолжал Михаил, — где бы ни были, всюду
безбожное дело вершили, над правдой глумясь,
интриги плели, предавались бестрепетно блуду,
в небесные души объедки бросали и грязь».
Здесь ад Богоматерь приветствовал ревом и лаем,
что странно слились во всеобщий восторженный глас:
«Мария! Мария! Мы славу тебе воссылаем!
Заступница наша! Молись, Пресвятая, за нас!»
На воинство ангелов бесы взглянули с испугом.
Притих в ожидании чуда неистовый вой.
Но скорбно Мария промолвила: «Казнь по заслугам» —
и вал накатил и покрыл мертвецов с головой.
4.
Сказал Михаил: «Нам осталось проведать немного.
Вот гиблое озеро — в нем обретает удел
любой, кто крестился, кто веровал в Господа Бога,
но кто согрешил, и покаяться в том не сумел».
Во мраке кромешном лишь стоны неслись отовсюду,
как будто немало казнимым чинилось вреда.
Архангел добавил: «Беда христианскому люду!
О душах пропащих Господь позабыл навсегда».
«Довольно! — вскричала Мария. — Чем в горнем Эдеме
блаженно парить, созерцая лазурную высь,
останусь я лучше во тьме, чтобы мучиться с теми,
кто чадами Сына, потомством Христа назвались.
Молись, Михаил! Херувимы и ангелы тоже!
За бедных страдальцев, за весь христианский народ
просите усердно — пускай их помилует Боже,
пускай облегчит им грехов подавляющий гнет».
Ответил архангел: «В молитвах мы неутомимы.
От ночи до ночи мы просим и день ото дня.
Не слышит Господь нас». — «Ну что же, тогда, херувимы,
к престолу Его поскорей вознесите меня».
…Мария в чертоге земли и небес властелина.
И голос далекий, как шум на морском берегу,
ей шепчет: «Я вижу ладони распятого Сына.
Убийц беспощадных помиловать я не могу».
Мария на то возражает: «Не этих злодеев,
которые гнали Тебя и плясали вокруг,
спасти я пытаюсь, не прочих неверных евреев,
а лишь христиан умоляю избавить от мук».
Но голос ей снова: «Я вижу повсюду распятья,
страданье невинных буквально на каждом шагу.
Напрасно жестоких молили их верные братья.
Мучителей, Дева, помиловать я не могу.
Они прегрешенья оставили без покаянья.
Не трогали их — и они совершали опять
все более черные, более злые деянья,
не знали покоя, пока не пришлось их унять.
С крещением вместе закон мой они принимали,
в известное время благую услышали весть.
Что ждет их за гробом, прекрасно они понимали.
Не будет иного. Пусть все остается как есть».
5.
Увидела Дева — Господь ничего не поправил,
и крикнула грозно: «Ну, где ты, пророк Моисей?
Чего вы молчите, оратор неистовый Павел
и ты, Гавриил, с иерархией ангельской всей?
Неужто вы стали в служенье ленивы и сонны?
Не слышите разве мой громкий о грешниках плач?
А вы что притихли, угодников праведных сонмы, —
в раю разомлели и душу вам трудно напрячь?»
Тогда небеса взволновались — и крестная сила
молитву Марии до звездных высот вознесла,
и вниз устремилась, и темные своды пронзила
унылых твердынь самого прародителя зла.
Достигла она не до всех обитателей ада,
одних только лишь христиан между ними избрав.
С надеждой взмолились Христу непутевые чада:
«Спаси нас! Помилуй! От пытки посмертной избавь!»
И вот, повинуясь веленью и милости Отчей,
Сын Божий впервые оставил небесный престол.
На зов непритворный молитвы единой и общей
Господь всемогущий в бездонную пропасть сошел.
Сказал Он: «Из праха создал я Адама и Еву,
в раю поселил их и сделал богами почти,
они же грешить устремились к запретному древу,
позор и погибель бессмертью они предпочли.
Не мог я на слабых, на не совладавших с искусом,
смотреть безучастно, как дьявол их поедом ест,
и в плоть я облекся, прошел по земле Иисусом,
и, грех искупая причинный, вознесся на крест.
Когда же сильней с приближением смертного часа
лучи принялись без вины виноватого жечь,
как жгут на костре бедуины кровавое мясо,
воды попросил он, а подали уксус и желчь.
Остались навек для живущих во зле и обмане
заветы мои только грудой незначащих фраз.
Безумные люди, какие же вы христиане?
Преступники вы! Никогда не помилую вас!
Но матери просьбой и жалостью к вам стародавней
пророков и праведных душ, умолявших меня,
избавлены будете вы от безмерных страданий
в Великий четверг и до Троицы светлого дня».