Мы рождаемся на свет,
И уходим без возврата,
Растворились в дымке лет,
Дни кровавого заката.
Нет давно уже в живых,
Тех , кто к смерти прикоснулся,
Скорбный плачь в сердцах затих,
Боль по тем, кто не вернулся..
В сорок первом Могилев,
Город тихий и красивый,
Защищался сколько мог,
Но неравны были силы.
Целясь в вражеский оскал,
В бой тяжелый и святой,
Шли бойцы , но город пал,
Под фашистскою пятой.
Призрак смерти на три года,
Стал хозяином в дворах,
Беззащитному народу,
День и ночь внушая страх.
А однажды утром ранним,
В гетто прибыл комендант,
Чтобы людям в назидание,
На земле устроить ад.
Старики больные, дети,
Строя длинного конец,
По команде каждый третий,
Должен был принять свинец.
Ров глубокий место казни,
Легкий летний ветерок,
Обреченных к смерти дразнит,
Поднимая пыль у ног.
Комендант допил свой кофе,
До расстрела семь минут,
Все должно быть «аллес орднунг»,
Пусть немного подождут.
Люди ждали обреченно,
Взгляд фашиста как кинжал,
Пал на хрупкого мальчонку,
Скрипку тот в руках держал.
Немец ухмыльнулся злобно,
-Сможешь Гайдена сыграть?
Сколько сможешь, столько ровно,
Будут жить отец и мать.
Сердце трепетно стучало,
Скрипку мальчик взял свою,
Чтобы музыка звучала,
У могилы на краю.
Как с концертного подмостка,
Всем примером героизма ,
Каждый взмах смычка подростка,
Прибавлял минуту жизни.
Слезы потекли у старцев,
Когда гибели в канун,
Засочилась кровь из пальцев,
Из пронзенных болью струн
Вдруг захлопал тихо кто-то,
Подхватил подачу «зал»,
Резкий цокот пулемета,
Горстью пули разбросал.
Заполнялся ров телами,
Тех, кто музыке внимал,
Где в расстрельной черной яме,
Мальчик скрипку обнимал..