3-1-19
С того дня, как Пьер уезжал от Ростовых,
И он, вспоминая её нежный взгляд,
Почувствовал сердцем, Наташа готова
В себе погасить этот принятый яд.
Смотрел на комету, летящую в небе,
В себе также чувствовал новый прилив,
И все те проблемы о жизненном «хлебе»,
Нашли в его жизни весь новый мотив.
Мелькнуло в сознанье, ещё есть надежда,
Его вечно мучивший в жизни вопрос,
Зачем жизнь дана, постоянно, как бездна,
Когда весь проблемами словно оброс.
Зарос и оброс уже новым сознаньем,
Его несло в новую область мечты,
Хотя и с каким-то возможным страданьем,
Но, в общем, — надеждой для бедной души.
Он думал о том, кто, свершив в жизни мерзость,
По жизни счастливым считал в том себя,
А мне, невзначай, его эта вся дерзость,
Я как бы проснулся, Наташу любя.
И он с нарастающим светлым сим чувством,
Всё жить продолжал в том обычном ключе,
Но он каждый раз вспоминал о том грустном,
Своём одиночестве в жизни, во(о)бще.
Хотя есть жена, но нет тепла чувствам,
И что образ жизни такой — надоел,
Семьи нет, детей, в доме попросту пусто,
Неужто всю жизнь припечатал удел.
Когда же в стране также стало тревожно,
И также тревожно, как и на душе,
Он понял, что так продолжаться не должно,
Но, по; крайней мере — избавиться мне.
Хотя понимал, наступать ему рано,
Она «не воскресла от первой любви»,
В ней не; заросла ещё свежая рана,
Она, эта рана, ещё вся в крови.
Он ждал терпеливо и гибель болезни,
В его личной жизни больших перемен,
Когда у Наташи хандра вся исчезнет,
Он с новой любовью яви;тся, взамен.
Один брат-масон посвятил его в тайну,
Пророчество вычислить, как судьбы людей,
Судьбу предсказать словно вылечить рану,
По буквам имён их, в число его дней.
Дней, лет ли, правления, жизни особы,
И, как результат — три шестёрки подряд,
У Наполеона сошлись эти пробы,
В двенадцатом, том роковом, «приняв яд»,
И сорок два года с ним встали в ряд.
Себе Пьер пытался найти своё счастье,
Путём подстановки под буквы числа,
Но сразу шестёрки не выпали «к масти»,
Подборка всех чисел и букв не прошла.
Тогда он к фамилии добавил — «русский»,
И все три шестёрки — навеки его,
Он счастья вкусил в своей жизни столь тусклой,
Уверен, менять нужно прежде всего.
Граф Пьер накануне того воскресенья,
Когда та молитва читалась в церквах,
И как под предлогом Ростовых виденья,
Воззвание он обещал дать на днях.
Заехав поутру к знакомому графу,
Толковым и дельным слыл граф Ростопчин,
Средь знати подобен негласному шефу,
Был обеспокоен по ряду причин.
Застал у него Пьер из фронта курьера,
И тот обратился, как с просьбой к нему,
Не смог бы помочь Пьер для общего дела,
Доставить Ростовым письмо, по уму.
Но, кроме письма и воззванья к народу,
Приказы по армии дал ему граф,
И всё это стало для Пьера в угоду,
Приятный дарить всем Ростовым сей «штраф».
В приказах нашёл он и имя Ростова,
С наградой Георгия — храбрость в бою,
А также приятное Пьеру и слово
О князе Болконском в ту бытность свою.
Его назначенье уже командиром,
(Он в спорах считался ему лучший друг),
Который всю жизнь защищал честь мундира,
И егерский полк ему дали не вдруг.
У Пьера открылась возможность беседы,
Как с другом его, графом Растопчиным,
И с ним обсудить наши в армии беды,
С ним быть недовольным всем ходом войны.
Он также, как все, был всегда озабочен,
О слухах, о найденных «шпиках» в Москве,
О том, и насколько же был весь порочен
Тот слух ещё большей в России беде:
О том, что до осени ОН обещает,
Зарвавшийся ЭТОТ несчастный француз,
ОН всем нам, державе, и впрок предвещает,
Избавить от наших столиц двух им груз.
А Пьеру давно не даёт всё покоя,
Сверлит одна мысль в его светлом мозгу,
Но я-то что сам для страны нашей стою?
Я в армии тоже служить ведь могу.
Но, тут же нашёл он причины отказа,
Он связан же клятвою сам, как масон,
Она, эта клятва, ему — что приказа,
Нельзя убивать, так твердит их закон.
И самая главная в том есть причина,
Шестёрки те три схлопотал Банопарт,
И он сам — всё то же, хотя и не в чине,
Свои три шестёрки всё держит в азарт.
Стране всей поможет такое гаданье,
Зачем мне идти, вдруг я буду убит,
Мне лучше пробыть здесь, во всём ожиданье,
Пока не свершится всё то предсказанье,
И ОН будет полностью нами разбит.