Ничто не остаётся на потом –
стирает время зарисовки мелом.
И вот уже неважно что болело,
когда-то в сердце более земном.
Но в этом послевкусии тревог,
безжизненно – нет противостоянья.
Нет больше слуха, зренья, обонянья –
зачем? Ты, право, сделал всё что мог.
И далее, неведомо на кой,
сжигаешь недописанные письма.
А там, уже в порыве оптимизма,
пытаешься писать другой рукой.
Но где-то, за кулисами – «Пора»,
последний акт никак не доиграет,
статист несостоявшегося рая,
тот самый, кем ты был ещё вчера.
Когда всё можно было напрямик,
не сомневаясь и без сожаленья –
как будто в неминуемом паденьи,
есть что-то непохожее на крик.
И уезжая в праведную ложь,
так хочется остаться на перроне.
Но с фабулы в прокуренном вагоне,
увы – ни до, ни после не сойдёшь.
На этот рейс уже не опоздать,
как в осень не опаздывает лето.
А дальше будет точно по билету,
которого ни выкинуть, ни сдать.
И остаётся только боль в висках,
которую латаешь аспирином,
застряв на этом перегоне длинном,
опять в начале чистого листка.