Ночной город прозябает под моими ступнями,
Он набух, он размяк, он зажрал левый ботинок,
И вырывая черную кожу из его пасти и себя из рутины
Задумчиво смотрю на вокзал, а должен б мозгами
Пошевелить, поболтать и не смотреть назад вовсе.
Мне так завещал самый умный из тех, у кого я служил,
Но будучи полем (в котором лишь дерзость, колосья лжи)
Врос в перекресток, и когда меня наконец-то спросят
Сколько часов отбежала стрелка, я встрепенусь
Я отвечу мельком, куплю на последние деньги
Билет, благо мне вообще ничего с собой не надо,
И я сяду спиною к движению, чтобы приехать домой
Впервые за эти недели. Выйду на улице, роднее которой
Мне, округляя проценты, фактически ноль на этой планете
И я, боже, я помню, куда мне идти и что мне там ответят,
Когда я дойду до ручки и до заветной двери.
Введу четыре цифры, на которые я ругался
Что в этот подъезд не попасть, и нет ни единой ассоциации,
И которые все же запомнил, как помнят танец
Что завершился тремя переломами - по ребру на каждый счет вальса
Лестничные пролеты - пролеты от слова мимо
И хоть я не взял с собой ничего, за спиной груза навалом
Там - ваш специально забытый шампунь, ваша ухмылка, и пара
Смешных обещаний, что были бредом сивой кобылы,
И все же я, за перила хватаясь, тащу их, молча
А они почти что роняют меня, тянут упорно вниз,
И в хрусте моих позвонков я слышу ‘остановись’
Но я уже, право, умер, тогда на перроне, точно
В секунды, когда прогудел паровоз, когда прыгнул в поезд,
Я постучусь, упаду на ковер, и знакомый номер
Брезгливо осмотрит меня - беду, залитую кровью,
Вы откроете дверь, не дивясь моему упорству,
И в ваших зрачках тот самый ответ: я, как всегда, слишком поздно