Воспитывали меня родители по-разному: мать-словоохотливо, с нотациями и нравоучениями, отец - молча, при помощи взгляда.
Действовало это сильнее, как я теперь понимаю.
Только однажды он не сдержался, когда я принёс домой самодельный деревянный пистолет-самопал, начинённый порохом.
И уж не помню, что послужило причиной, но самопал вдруг выстрелил. Был такой взрыв, что окна задрожали, я оказался от страха под столом.
Отец вытащил меня из-под моего укрытия и в ярости медной пряжкой фронтового ремня оставил памятный автограф на моей спине.
Нет, чуть пониже спины.
"Больно", - говорю я теперь спустя пятьдесят лет. Но поучительно и незабываемо.
А прошагал мой отец дорогами войны в кирзовых сапогах до самого Берлина, чтобы расписаться мелом на знаменитой стене Рейхстага, и чтобы вернуться потом в то самое украинское местечко, где я имел счастье родиться и провести детство, - Лугины.
И уже живя от него в трёх тысячах километров, в городе Челябинске, в 30-ю годовщину Победы над фашистской Германией, я посвятил ему стихотворение, которое даже постеснялся почему-то послать ему. Думал, пустое это.
Вот и хочу накануне Дня Победы и побыть с ним наедине. С живым.
Кстати за это стихотворение "Восьмая рана" я получил Почётную Грамоту на конкурсе "Международное Общество Пушкинистов" Нью-Йорк (декабрь 1998 г.) А в состав жюри входил Евгений Евтушенко.
Очень редко выбираю время
Написать в отцовские края.
Мой отец имеет семь ранений,
А восьмая рана - это я.
Встречи - реже, расставанья- чаще,
Появилась у меня семья.
Мой отец имеет семь несчастий,
А восьмое - это тоже я.
Может, это черти накачали
Всю неразбериху бытия.
Мой отец имеет семь печалей,
А восьмое горе - это я.
Если буду жизнью опрокинут
Захлестнет случайно полынья,
Мой отец готов семь раз погибнуть,
Чтобы раз, но с толком прожил я.