2-2-19
Вернувшись, Ростов сообщил командиру,
Всё то положенье — Денисова дел,
И как избежать, сохранить честь мундира,
Облегчить иль снять с него грязный удел.
Ростов, получив всё добро командира,
С заветным посланьем поехал в Тильзит,
Где там и решались все судьбы их мира,
Привет от гусаров вручить в свой визит.
В июне французский и русский владыки
Решать судьбы мира собрались в Тильзит,
На этот удобный для дела всём стыке,
Ростов совершил свой столь важный транзит.
Борис Друбецкой, находясь в адъютантах,
При важном и близком для свиты лице,
Для роста карьеры имел все таланты,
Стремиться быть в свите, в столь «важном кольце».
— Желал бы я видеть его всё величье;
— Буонапарте вы имели в виду?
Его вы зовёте лишь так для приличья?
— Нет, мой генерал, он — на нашу беду;
Зовётся теперь, как и наш — «император»,
И имя ему также — Наполеон;
— А вы неплохой в этом плане оратор,
Коль тоже признали его, этот трон, —
С улыбкой ответил сам шеф адъютанту,
И дружески он потрепал по плечу:
— В ответах я вижу наличье таланта,
И я вас с собой на визит приглашу.
Борис был на Немане в день их свиданья,
Он видел плоты с вензелями сторон,
Как наш император в момент ожиданья,
Слегка недоволен, что «Этот Барон»;
Позволил себе задержаться на встречу…
Его мимо гвардии пышный проезд,
Как все в ожидание этого вече,
Как оба на лодках свершали подъезд;
К плоту, где их встреча должна состояться,
К нему и причалил сам Наполеон,
Он быстро навстречу пошёл представляться,
И руку подал Александру, в поклон.
Он видел, как скрылись они в павильоне…
И он посмотрел в сей момент на часы,
Засёк время и;х нахождения в зоне —
Карьеру свою «положить на весы»;
Как важный тот факт императорской встречи,
А также присутствие в свите его,
Могло послужить ему новой предтечей,
Присвоить опять новый чин для него.
Его положение после визита,
Среди всех подобных военных чинов,
Уже утвердилось, оно — словно влито
В систему важнейших военных столпов.
К нему пригляделись, его всюду звали,
Имел порученья и к государю;,
И сам государь, в его свите все знали,
Уже он «купался как будто в раю».
Борис жил с другим адъютантом, поляком
Жилинским — был графом и очень богат,
Имел он привычку к таким странным знакам:
Воспитан в Париже, французам был рад.
Почти каждый день пребыванья в Тильзите,
Давал он обеды французским гостям,
Борис вместе с ним, находясь, как в зените,
Делил эту «славу» всю с ним пополам.
Однажды Жилинский дал ужин французам,
Почётным был гостем ЕГО адъютант,
Естественно ужин обставлен со вкусом,
И граф в этом деле слыл чистый талант.
Ростов в статском платье зашёл в их квартиру,
С надеждой — Борис смог ему бы помочь,
Там вся обстановка способствует миру,
Возможно, Борис помочь будет не прочь.
В Ростове и в армии ненависть тлела,
К французам, теперь уже — «новым друзьям»,
Она в нём так прочно пока что сидела,
Как, впрочем, ко всем его прежним врагам.
Ростова так странно сразил в их квартире,
Военных в мундирах фланкерской цепи,
Но жили они в наступающем мире,
Не мог разорвать к ним их чувство вины.
Вины — за начало войны по Европе,
За гибель в сражениях наших солдат,
Возникшей в народе к французам всей злобе,
За все те страданья, что вынес наш брат.
Случайная встреча с французом в передней,
Как чувство враждебности вспыхнуло вновь,
Чтоб не оказаться пред ним как бы бе;дней,
По-русски спросил словно выстрелил в бровь:
— Борис Друбецкой, здесь ли князь проживает?
Заслышав чужой голос, вышел Борис;
— Я друг его детства, меня он узнает,
Питаем друг к другу большой интерес.
Когда он узнал друга детства, Ростова,
Досада пленила вначале весь вид:
— А, это ты, очень рад видеть снова, —
Гася в душе чувства всех прежних обид.
— Не вовремя я к вам, возможно, приехал,
Но есть неотложное дело к тебе,
Случилась с моим командиром прореха,
Помочь ему надобно в этой беде.
Досада исчезла с лица у Бориса,
Взял друга спокойно за обе руки,
Вовлечь его в круг всех друзей интереса,
К столу пригласил от возникшей тоски.
Знакомство с гостями, и — все объясненья,
Что друг был не штатский, а храбрый гусар,
Не мог скрыть Ростов своего напряженья,
Он скромно молчал, потеряв речи дар.
Жилинский не радостно принял гусара,
Он тоже молчал, иногда даря взгляд,
Смотрели на друга все будто бы кара
Им с неба свалилась, неся с собой яд.
Борис безуспешно, но, всё же, старался
С трудом оживить за столом разговор,
Но, как бы упорно он в том не пытался,
Всем видом Ростов тормозил весь их спор.
Один из французов и с долей бахвальства,
Спросил у Ростова: «Зачем сей визит»?
Но с долей культурного, всё же, нахальства,
Ответ им в вопросе дан, так и сквозит:
— Вам лишь императора надо увидеть,
И ваш потому вояж весь в Тильзит?
— Нет, дело мне есть, не желал вас обидеть,
Не мог я, конечно, ваш ужин предвидеть,
Но дело моё — «необычно — горит».
Ростов был не в духе сначала приезда,
Но после вопроса считал лишним себя:
«Зачем он сидит — эта «русская бездна»,
Из них думал каждый, себе говоря.
— Однако, я, всё-таки, вас всех стесняю,
Пойдём и решим это дело с тобой,
У вас, вроде, праздника, я понимаю,
Решим, и уеду обратно, домой.
— Да нет, не мешаешь ты нам нисколько,
А, если устал, у меня отдохни,
Куда на ночь глядя, поедешь ты только,
Нам не помешают беседе они.
Они вошли в комнату — спальню Бориса,
Ростов, не садясь, начал с ним разговор,
Борис, поняв роль свою без интереса,
И выслушав весь в деле этом, как вздор;
Он слушал Ростова рассеянным взглядом,
Как сам генерал принимает доклад:
— Слыхал про такие дела с их исходом,
Но строг государь, не любил этот ад.
Просить корпусного, я думаю лучше,
И не доводить дело на; самый верх…
— Я понял, тебе это дело — не случай,
Карьере мешает — одно из помех!
Как раз у двери голос друга раздался,
Гостям было скучно уже без него,
В душе проклинал себя — в дело ввязался,
Такие дела не должны быть его.
— Иди, раз зовут, мне не нужен ваш ужин;
Оставшись один, ходил взад и вперёд,
«Да разве он друг, ты мне больше не нужен,
Я сам поищу в этом деле свой брод».