Сэр Артур Конан Дойл оставил после себя немалое литературное наследие.
Благодарные потомки увековечили это наследие в огромном количестве анекдотов про Шерлока Холмса и доктора Ватсона.
Напомню один из них.
– Ватсон, почему у вас забинтовано колено, вы же были ранены в руку?
– Повязка сползла.
Знатоки народного творчества могут упрекнуть меня, что этот анекдот вовсе не про знаменитого детектива и его помощника, даже не про колено и руку.
Согласен, но у меня есть оправдание.
Какое? Извольте!
«Ружейная пуля угодила мне в плечо, разбила кость и задела подключичную артерию»,– рассказывает Ватсон, описывая свои злоключения в Афганистане. («Этюд в багровых тонах»)
Не совсем лирическое отступление.
Здесь и далее цитаты приводятся по восьмитомнику «Библиотеки «Огонёк», М. «Правда», 1966.
К слову, «Ватсон» – моя вольность, переводчики предпочли именовать доктора Уотсоном.
Да, знаменитое «Элементарно, Ватсон» в печатном издании отсутствует.
При первом знакомстве Холмс, мельком взглянув на Ватсона, сделал вывод, что тот – военный врач. «Был ранен в левую руку — держит ее неподвижно и немножко неестественно»,– отвечает Холмс на вопрос «как?!» всё в том же «Этюде в багровых тонах».
Потом повязка сползла и вот Ватсон у камина, «сидел, покачивая больной ногой, из которой не так давно извлекли пулю, выпущенную из афганского ружья, и, хотя рана не мешала ходить, нога к перемене погоды всякий раз ныла» («Знак четырёх»).
Затем Ватсон влюбляется в мисс Мэри Морстен.
«Как я мог, простой армейский хирург с простреленной ногой и тощим кошельком, как осмелился мечтать о подобных вещах»?– размышляет доктор о возможном браке с потенциальной миллионершей-претенденткой на сокровища Агры.
Лично я удивился бы, обнаружив, что после ранения в руку к непогоде болит нога, но доктор, видимо, считает такое развитие событий в порядке вещей.
Что ж, врачам виднее.
А, может, доктор проговорился?
Или вследствие развития посттравматического синдрома, бредит, путая конечности?
Пока убедительный ответ на вопрос «что это было» не найден, ещё пара фактиков для осмыслеия.
Помните, как сначала Ватсон не мог понять, чем же его сосед по Бейкер стрит 221Б зарабатывает на жизнь.
В попытке разобраться, доктор даже составил некий перечень.
«ШЕРЛОК ХОЛМС — ЕГО ВОЗМОЖНОСТИ
1. Знания в области литературы – никаких.
2. –//– //–//– философии – никаких.
3. –//–//– //– астрономии – никаких…» («Этюд в багровых тонах»).
Шло время.
Однажды между Ватсоном и Холмсом, избавлявшимся, по его же утверждениям, от любой лишней информации, дабы не захламлять ею свою голову, состоялся прелюбопытный диалог.
Цитирую доктора:
– Вы истинный благодетель человечества,– сказал я.
Холмс пожал плечами:
– Пожалуй, я действительно приношу кое-какую пользу. «L’homme c’est rien — I’oeuvre c’est tout»,– как выразился Гюстав Флобер в письме к Жорж Санд. («Союз рыжих»)
Ни у кого не возникло смутное ощущение, что цитирование на языке оригинала личной переписки классиков французской литературы диссонирует с первым пунктом перечня?
А, чуть не забыл: произнесённая Холмсом по-французски фраза переводится, как «человек – ничто, произведение – всё».
«Случайность,– скажет кто-то,– завалялась в дальнем углу информация, которую выметут в ближайшее время».
Может быть, может быть…
Но как тогда расценить предложение Холмса «А теперь давайте поговорим о творчестве Джорджа Мередита, если вам угодно, и оставим все второстепенные дела до завтра». («Тайна Боскомской долины»)
Джордж Мередит (1828-1909), к слову, известный английский писатель, разговор о творчестве которого, по всему, дело отнюдь не второстепенное.
В общем, умение Холмса открыть Ватсону доселе неизвестные грани своего таланта восхищает читателей уже вторую сотню лет.
И да, повязкам свойственно сползать.