Однажды кто-то из моих подруг,
зашедших на "ля-ля" и рюмку чаю,
взглянув сурово, мне сказала вдруг:
"Беспутны и порочны изначально
все женщины, что пишут о любви.
А ты погрязла в лирике любовной.
Опомнись! И себя останови.
Пока не поздно!" Я, держа половник
(серебряный, прабабушкин ещё,
с виньетками, фамильной монограммой),
мешала борщ. Но начался отсчёт
обратный и фатальный сбой в программе:
Всё! Десять, девять... тихо умер такт,
на восемь, семь... просело чувство меры,
шесть, пять... в мозгу такая маета,
посыпались хорошие манеры,
четыре... злюсь, но слушаю про то,
что в нас, таких, бордельный дух маячит,
читай, мол, лучше Агнию Барто,
чудесный стих про Танечку и мячик.
Да я не против! Этот самый мяч
и так плывёт по строчкам то и дело...
А борщ дошёл, рубинов и горяч.
И супница сияет телом белым...
Три, два, один... воспитанности тень
растаяла, как дым, в дверном проёме.
В исходной, первобытной пустоте,
практически не выходя из комы,
на миг очнулась воля. Лишь она
позволила начхать на чушь и ругань,
и, зачерпнув из супницы, со дна,
не вылить борщ на голову подруги.
... И снова день заполнен до краёв:
порокам предаюсь, смеюсь и плачу.
Всё это сочинительство моё
распутное виновно, не иначе.