Мобилизация, демобилизация – слова такие серьёзные, но если первое – пугает, то второе – радует. Призыв на действительную военную службу из запаса мужчин разных возрастов – это и есть мобилизация. И снова она у нас в России.
Потрудиться пришлось военкоматам. Нас, офицеров и прапорщиков, собрал командир войсковой части в актовом зале и довёл до сведения, что нам поручено встретить «новобранцев». Сделать так, чтобы они вспомнили Устав ВСРФ и как обращаться с оружием, а тактику уже будут изучать ближе к передовой. Зачитал тех, кто будет принимать в этом участие. В списке оказался и я, будущий командир взвода.
И вот сидим мы в командирской палатке на учебном полигоне, заходит наш комбат, а за ним два солдата с чемоданами в руках. Бойцы молча поставили чемоданы и ушли.
– Здесь, личные дела «призывников» из военкомата, изучайте, распределяйте по взводам, ротам. На всё – даю сутки. А послезавтра встречайте будущих бойцов.– сказал он, показывая на чемоданы.
С комбатом нашим не поспоришь. Алексей Петрович мужик, как говорят, косая сажень в плечах и фамилия соответствует – Попович.
– Ну и как будем распределять?– спросил кто-то.
Не поверите, мы, словно играли в «фанты» – «Этот фант кому, а этот»?
Меня ждали мои сержанты-контрактники, в руках у меня чуть больше тридцати личных дел. Повторил им слова комбата, и что очень много дел, и на всё времени не хватает...
Хорошо, что дали в помощь солдат срочной службы – порядок в казармах навести, принять, помыть, обуть, одеть будующее пополнение. Ну... мыться, обуваться и одевать военную форму... они сами будут, но под моим чутким руководством.
И вот передо мной тридцать два человека, одетых с «иголочки», то бишь, в новую военную форму. И каких только национальностей и возрастов не оказалось в моём взводе: русские, татары... армянин, молдованин и даже таджик. Возраст – от двадцати лет до сорока.
– Давайте будем знакомиться. Начнем с армянина. Как же тебя к нам занесло? – спросил я его.
– Не армянин я, а гагауз, – ответил мне Костя Унгурян.
– Нормально. Гагауз с армянской фамилией?
Потом долго шутили: «Самый хитрый из армян – это Костя Унгурян».
Следующим был таджик – Рахметулло Маргибоев.
– Непонятно, какими судьбами ты оказался в России?
– В армии служил на военной базе в Таджикистане – на хорошем русском ответил Рахметулло – затем контракт на три года на вашей базе. Военный билет есть и российское гражданство.
– Ну, а сейчас-то призвали?
– Нет, сам пришел... долг отдать русским. Они мою семью от талибов спасли.
Следующим зашел боец и отрапортовался.
– Меня Костя зовут.
А на вид... просто медвежонок. Парню двадцать пять лет, не женат.
– Снайпером хочу быть.
– Это почему?
– Стреляю хорошо.
Ага, сейчас. Подумал, что такому бугаю... только пулемет.
– Будешь пулеметчиком, а там посмотрим. – ответил ему.
Тут позвонил комбат и вызвал к себе. Доверил я дальнейшее ознакомление с делами и ребятами сержантам, а сам отправился на доклад. Время мало оставалось, а надо еще план занятий составить, с оружейкой разобраться.
Время пролетело быстро. Вот и первые стрельбы. Костя, мой пулеметчик, учудил... Прапорщик на стрельбище дважды проинструктировал его.
– Бежишь на рубеж открытия огня, ложишься, снаряжаешь пулемет. Как появятся мишени, приклад пулемета – к правому плечу и... стреляй. Понял?
– Да. – ответил Костян.
Мишени – выстрелы и... все мимо.
– Снайпер, мать твою! Мазила! – Орёт комбат по рации.
Про снайпера – это я комбату сказал.
– Ну, чё же ты, Костя? А еще: «Я хорошо стреляю...»
– Я так не могу.– обиженно ответил хвастунишка.
– Ладно, учись, все равно надо.
Попросил по рации комбата повторить стрельбу, он согласился.
– Давай, повтори. – сказал Косте.
Тот побежал на рубеж, снарядил пулемет, но приклад приставил к левому плечу. Мишени упали одна за одной.
– Ты что, левша? – спросил я его.
– Да.
– Почему сразу не сказал?
– Так вы не спрашивали.
Ой, а что было на метании гранат... И снова Костя отличился. В окопе инструктор-прапорщик объясняет:
– Гранату берёшь, в правую руку зажимаешь скобу в кулаке, выдергиваешь чеку и кидаешь как можно дальше. Понял?
– Да, понял.
Костя взял гранату в правую руку. Зажал. Выдернул чеку и... переложил гранату в левую руку. Скоба полетела в сторону.
– Кидай гранату! – Заорал прапор.
Граната взорвалась в воздухе. «Уф-ф-ф... пронесло». Благо все сидели в окопах.
– Ты что левша?
– Да.
Отборный мат инструктора услышали все.
– А что сразу не сказал?
– Так вы не спрашивали.
– А знаешь, что твой гранатометчик учудил?– Спросили меня офицеры на полигоне.
– Нет. Я у комбата отчитывался.
А гранатометчиком был, Равиль Салахутдинов, татарин, высокий, как жердь, и худющий. Дали ему гранатомет и кумулятивный выстрел к нему. Видишь в поле БТР? Он списанный, не раз поврежденный, а на нем – макеты. Нужно поразить выстрелом БТР и желательно – макеты на нем. Равиль зарядил гранатомет и побежал на рубеж открытия огня. Встал на одно колено. Выстрелил. И... Равиля, как ветром сдуло – упал, вскочил, бросил гранатомет и побежал прочь. А граната тем временем попала точно в цель – летели яркие вспышки из расплавленой брони.
– Молодец! – Похвалили коллеги.
А его трясет.
– Что с тобой? – Спросили ребята.
– Да испугался я, вдруг обратно прилетит?
Грохнул хохот.
– У тебя же в военном билете написано, что ты гранатометчик. Где ты служил то?
– В Стройбате.
Оказалось, что гранатомёт он лишь в руках держал, а снаряжал его учебной гранатой. И все.
В учебном классе шли занятия по радиоделу. Преподаватель, не молодой уже майор с эмблемами связи на петлицах, экзаменовал моего таджика. Красный, как рак, тот стоял у доски.
– Объясни-ка мне, Рахметулло, принцип работы триодной лампы?
«И на фига бойцам это надо»? – подумал я про себя.
Но с преподом не поспоришь, он у нас педант еще тот. Надо, значит надо.
– Ну что, не знаешь? А еще техникум связи с красным дипломом закончил... – укорил его майор.
– Я снать-та, снаю, скасать не магу. – у Рахметулло акцент прорезался.
Все рассмеялись.
– Ну расскажи, как можешь, – давясь от смеха предложил майор.
Рядовой Маргибоев взял указку и быстро-быстро на таджикском языке стал рассказывать об этой чертовой лампе.
– Стоп! Вы что... учили на родном языке?
– Ну да. – перешёл на русский Рахметулло.
(Смех в зале)
Был у нас парень, Толя Иванов. Нет, он и сейчас есть, только забрали его в центр спец.операции. По имени и фамилии – русский, а вот лицом, извините, азиат... откуда-то с Крайнего Севера. Стрелком стал во взводе – с автоматом Калашникова «дружил». Помню первые стрельбы и его на огневом рубеже. Три выстрела – три сбитых мишени.
– Ну не может такого быть! – кричал комбат Попович, даже не по рации, а в громкоговоритель матом – Это какая там бл..ь одиночными шпарит?...
Я подбежал к Анатолию, смотрю на автомат, на переводчик огня на автомате. Докладываю комбату. И вот он уже рядом, протягивает Толе снаряженный магазин.
– Ну-ка повтори!
И снова... выстрел – мишень, выстрел – мишень, выстрел – мишень.
– Это кто же тебя так стрелять научил? – Спросил комбат.
– Отец. Он у меня охотник-промысловик.
– Кто ты по нации-то?
– Хант. – ответил боец.
Комбат повернулся ко мне.
– Какой он к черту стрелок? Он снайпер! А говорят, что хантов в армию не берут.
– Так я сам пришел в военкомат, напросился добровольцем. А там и не смотрели, раз Иванов, значит – русский.
Вот такие наши мобилизованые, про всех и не опишешь. Служат они на славу Отечества! На смерть врагам!
И Бог с ними! И Аллах! И Будда!