Повесть, рассказанная моим двоюродным братом, Иваном Кокшаровым.
Глава 1. Дед Власим.
Осень заканчивалась. Пошёл мелкий дождь вперемешку со снегом, подул холодный северный ветер. Мы с отцом выехали в областной центр за инструментами и запчастями, когда стояла хорошая погода, а на обратном пути она резко переменилась. Да еще угораздило нас опоздать на прямой рейс в родное село Золотова. Пришлось ехать на перекладных и то не до самого дома, а идти пешком километров пять.
Когда вышли из теплого салона автобуса, полил сильный ливень. Надеялись, что повезет, и попутка подхватит, но наши надежды не оправдались.
– Да уж, – сказал отец – пока дойдем до дома, промокнем насквозь. Придётся к тетке Текусье в Колобово зайти, пока дождь не прекратится, а там двинем дальше.
Тетка часто приезжала к нам в гости вместе с младшим сыном Федькой. Мы были десятилетними пацанами, сразу подружились. Летом она оставляла его у нас погостить недельки на две.
– По такой-то погоде, куда вас нелегкая понесла?– ворчала Текусья, когда мы добрались до их дома.
Пришлось отцу объясняться, что да как...
– Ну ничего, мой-то, баню топит, схОдите обсушитесь и обогреетесь. Она стала накрывать на стол – гости, всё-таки, приехали. Уместились все за столом: я с отцом, трое сыновей тётки Текусьи – Александр, Егор и мой друг и двоюродный брат, Федор. Ждали дядьку Власа. И тут в комнату вошел мужчина с охапкой дров, бросил их около печи, разделся и повернулся к нам поздороваться. На меня смотрел... старик с белыми, как снег, волосами.
– Папа, а почему дед такой белый? – спросил я тихонько.
В ответ получил лёгкий подзатыльник.
– Не мели почём зря языком, сынок. Какой он тебе дед? Немного постарше сестры моей.
***
Прошло много лет, я выучился, уже работал в областном центре. Однажды приехал из очередной командировки, зашёл в здание вокзала и заметил, что меня кто-то внимательно разглядывает и идёт навстречу.
– Ваня? – спросил незнакомец.
– Ну я, – посмотрел я на него удивлённо.
– А я, Федя, тетки Текусьи сын.
– Вот так да!? Так изменился – не узнать. Сколько же лет мы с тобой не виделись?
– Лет пятнадцать, точно. Как отец? Мама? — спросил я друга детства.
– Папа умер давно, а мама – с нами. Мы тут недалеко живём. Время есть? Зайдем? Вот она обрадуется! Всё рвалась навестить родные места, да здоровье у неё не позволяет.
И я снова оказался у них в гостях. Пошел в комнату поздороваться с тётей – она мне действительно обрадовалась, всплеснула руками и обняла. На стенах комнаты висели старые фотографии, на одной из них молодой парень в военной форме с орденом и медалями на груди.
– Кто это? – спросил я тетю Текусью.
У неё было редкое греческое имя, но все её звали Таей.
– Ты что, дядьку своего не узнал? Власим это.
– Тетя, так я его седым стариком только и помню.
– Да какой он старик-то, всего старше меня на пяток лет был. А седым... война проклятая сделала.
Рассказ тёти просто потряс меня.
Четырнадцать лет Власу было, когда началась Великая Отечественная. Ушел на фронт старший брат, Александр, В 1942-м, а следом, зимой – и отец.
Влас рвался на фронт, но его отправили на курсы трактористов, и лишь 1944-м ему пришла повестка из военкомата. Хотел стать танкистом, а попал в зенитчики. В учебном полку учился артиллерийскому делу, думал, на фронт уже не попадёт, но успел. Молоденький сержант стал командиром зенитного расчета. В Восточной Пруссии они сбили немецкий истребитель, за это получили медали «За боевые заслуги». Потом уничтожили немецкий транспортник, важные документы отвез в штаб полка – получил орден Красной Звезды. К концу 1945 года наград прибавилось: «За взятие Кенигсберга» и «За победу над Германией».
... Мать, наконец, призналась в письме, что погиб старший брат, Александр, и пропал без вести отец. А в 1946-м их полк вывели на старое место дислокации, в небольшой городок на Западной Украине. Начались обычные армейские будни. Два раза в месяц выезжали за двадцать километров на полигон – там проводились учебные стрельбы. Каждый раз проезжали зенитчики мимо небольшого хутора, дворов на восемь, останавливались, покупали у селян свежие продукты – молоко, сметану, хлеб.
Однажды, подъезжая к хутору, что-то тревожно стало на душе у Власа. Остановились. Не дымили печи, не блеяли овцы, не мычали коровы. Выпрыгнув из машины, он отправился в хату, где обычно покупал продукты. Открыл дверь и... опешил – к потолку, ногами вверх, были подвешены... дети. Некоторые были еще живы и дёргались. Выхватив из сапога нож, Влас стал резать веревки и класть маленькие тела на пол. Приводил в чувство еще живых – это показалось ему вечностью. Он даже не слышал громкие крики солдат, которые нашли в сарае заколотых ножами сельчан. Влас вынес на улицу детей и, уставший, сел на скамейку. Когда снял фуражку, чтобы вытереть пот, то бойцы, окружившие его, стали показывать на него пальцами...
– Что случилось? – спросил он раздраженно.
– А ты на себя в зеркало посмотри. Глянул он в маленькое зеркальце – на него оттуда смотрел седой, как лунь, солдат. Ребята рассказали, как нашли убитых жителей, а в одном из домов была оставлена записка: «Так будет с каждым, кто помогает советским оккупантам»!
Банду бандеровцев позже обнаружили и уничтожили бойцы НКВД. А Влас, лишь осенью 1947-го года вернулся домой. Не узнали односельчане в седом и хмуром солдате, когда-то веселого и красивого парня.
Время лечит. В соседнем селе повстречал Влас девушку Таю, полюбил, и она стала его женой, родила ему троих сыновей. Старшего назвали в честь погибшего брата – Александром, среднего – Егором, а младшего – Федором, как и отца, который пропал без вести.
***
Глава 2.
ДРУГАЯ ОКРАИНА (УКРАИНА).
В воскресенье друзья уговорили меня съездить на рыбалку. Просто на день, посидеть на берегу с удочкой, а если удача будет, то и ухи поесть. Встал я рано, снасти ещё с вечера забросил в багажник автомобиля, вышел на улицу – солнце светило, ни ветерка. Лишь одинокий дворник шуршал метлой у соседнего подъезда.
«Дворник? Откуда он взялся-то в пять утра»? – подумал я.
Стало любопытно. Подошел, поздоровался.
– Что не спится в такую рань? – спросил с улыбкой.
– Та я в цьому будинку живу, ось встав раніше, дома сидіти набридло, пенсионер я, ось устроився у ваше ЖЕУ двірником.
Удивил он меня своим говорком.
Прошло несколько дней. Вечером, после работы, припарковал я машину во дворе и увидел на детской площадке сидит наш дворник с газетой в руках.
– Воздухом свежим дышите? – спросил его.
– Та ни, с внучком вот гуляю. Сын со снохой на работе допоздна, жена приболела.
– Говор у вас интересный...
– Так мы с Луганской области сюда прибыли. Квартиру тут снимаем. Можно сказать, что вернулся обратно на Родину.
– Во как! Как же вас на Луганщину занесло?
– Да еще в конце пятидесятых. Родился я тут недалеко, а когда восемнадцать стукнуло, в армию пошел. Войсковая часть под Луганском стояла, вот я там два года и отслужил. Потом по комсомольской путевке на шахту работать пошел – тогда лозунг был: «Комсомол – на шахты». Дома-то, кроме меня, еще четверо ртов осталось, вот и подумал – денег заработаю, родителей, сестер да братьев меньших поддержу. Но прикипел к шахте, остался. Женился на девушке из Курской области, трое деток у нас – две дочери да сын. А в четырнадцатом году хохлы по нам стрелять стали, бомбили почём зря.
– Давай, Коля, на Родину собирайся с жинкой. – посоветовали родственники.
Сына меньшого со снохой с собой прихватили. Никогда я не думал, что вот так, почти через сорок лет, домой придется вернуться.
– А дочери почему не поехали?
– Так замужем они. У обеих мужья - казаки, в ополчении воюют. Старшая – в госпитале работает, средняя – кашеваром у казаков.
– А младший что?
– А младшего контузило еще три года назад.
– Как так? Войны-то тогда, вроде как не было?
– Да в шахте его завалило. Спасибо спасателям – вытащили. Полгода в больнице провалялся.
Тут подбежал его внучок.
– Деда я нагулялся.
– Ладно, пойдем мы. – сказал Николай.
***
Как-то заехал я в ЖЭУ, у входа, молодой парень сваривал какую-то конструкцию, а рядом начальник ЖЭУ крутился. Он был мне знаком, я подошел поздороваться.
– Ты не представляешь, что творит Окраина... такими людьми разбрасывается... У парня руки золотые – он и сварщик, он и электрик, он и сантехник. За что ни возьмётся – работа спорится. Я ведь и сам с Полтавы, а отец, хоть и на пенсии, в дворники к нам устроился. – сказал он мне расстроенным голосом.
– Уж не Николай ли?
– Да, Николай.
Подошёл сварщик и протянул руку.
– Николай.
– Приятно познакомиться. Николай Николаевич?
– Он самый.
Утром надо было мне ехать в командировку. Выхожу на улицу. Тишина, лишь одинокий дворник шуршит метлой. Только смотрю – это не Николай Николаевич.
– А дед-то где?– спрашиваю.
– Сердце у отца прихватило. Сестра вчера позвонила оттуда. А он и спросил, как там их сад, как дача...
А она возьми, да и ляпни: «Нету больше ни хаты, ни дачи, ни сада»!
– Представляешь, эти суки-бандеровцы, разбомбили всё, а там лишь пенсионеры жили. Отец с матерью этот сад тридцать лет выращивали. Да и стариков не пожалели. Как услышал отец, сердце у него и прихватило.
Продолжение следует